ведьму. Мне не терпелось уйти. Судя по всему, собирался дождь. В мокрую погоду у Паленой могут возникнуть проблемы со слежкой.
Барат и доктор Тэд сидели с Метательницей Теней, которая даже в коме выглядела устрашающе. Мужчины казались уставшими, но были в хорошем настроении.
– У нее прогресс, – сообщил Барат. – Она шевелит пальцами на руках и ногах. Один раз даже открыла глаза.
– Однако ничего не видела, – добавил Тэд. – Ее зрачки реагировали на свет, но не на движение.
– Ты слишком над ней трясешься, Барат, – сказала Тара Чейн. – Она неразрушима. Не успеем опомниться, как снова будет нас мучить. Может, уже к выходным.
– Грубо, но я надеюсь, ты права.
– Разумеется, я права. Я всегда права. Я не права только в том случае, когда люди не согласны, что я права. Но и тогда я права и лишь проигрываю спор идиоту, который не прав. Гаррет хочет рассказать тебе, как прошел наш день.
Не совсем так, но я рассказал, с подробностями, как если бы отчитывался перед Покойником.
– Эта маленькая девочка вызывает у меня все больший интерес, – провозгласил Барат. – Расскажи о ней еще.
– Больше нечего рассказывать. Тэд. Констанция нас слышит?
Он пожал плечами.
– Я не могу добиться от нее ответа. Но может, она просто не в состоянии ответить. А что?
– Да так, любопытно.
Затем я попытался рассказать Барату что-нибудь еще о маленькой девочке, однако рассказывать действительно было нечего.
– Все это мне что-то напоминает, – начал размышлять он. – Не знаю почему. Бегущие По Ветру неактивны в столь юном возрасте. Страфа развилась рано, но не проявляла никаких признаков таланта до менархе.
Он ухмыльнулся Тэду.
– Вы только посмотрите на него. Говорит умные слова, делая вид, будто понимает их смысл, – проворчал Тэд.
– Он всегда хорошо притворялся.
Мы изумленно обернулись.
В дверном проеме возник Рихт Хаузер, однако он молчал. Говорил стоявший за ним Киога Сторнс. Вид у Киоги был крайне мрачный.
– Что-то случилось? – спросил Барат.
– Мы стояли и слушали, – ответил Костемол.
Мужчины вошли в комнату. Стало тесновато, и перемен к лучшему не предвиделось. В коридоре виднелась Машего, готовая в случае необходимости приступить к служебным обязанностям.
Затем Тара Чейн сказала:
– Эти ребятишки прошлой ночью! О! Рихт, мне так жаль!
Я полностью запутался. Костемол не был женат. И я не слышал о внебрачных детях.
Он проявил любезность и объяснил:
– Близнецы приходились внуками моей сестре Магрете. Мы все с них пылинки сдували.
Я не вникал в подробности, но, кажется, кто-то говорил, что аллергия на брак у них семейная.
Похоже, холостяцкая жизнь никак не гарантировала отсутствия детей.
– Их мать не справится с собой. Придется расплатиться сполна, – пробормотал Костемол.
Он не стал уточнять. Я не понял, но шанса спросить мне не дали.
Удовлетворенная, что я ввел друзей и семью в курс дела, Тара Чейн сказала:
– Барат, я надеялась, ты присоединишься к нам, когда мы отправимся за Маришкой. Киога, Рихт, вы тоже можете пойти. Киога? С тобой все в порядке?
Бледный друг Барата опустился на сундук. Он сидел ссутулившись, словно человек, страдающий от жутких желудочных болей. И не ответил, когда Тара Чейн обратилась к нему.
– Киога Сторнс, – произнесла она властным голосом аристократки с Холма, высокомерно уверенной в собственных правах и власти. – Поговори с нами.
– Э… Э… – У него внутри явно шла напряженная борьба. – Я не понимаю. Это невозможно. Я ошибся. Но что, если нет? Я не могу позволить Мейнессу… – Теперь битва стала очевидной. Однако непонятной, хотя он и пытался что-то сказать. Даже Барат не мог догадаться, в чем проблема.
– Барат, я полагаюсь на тебя, – сказала Тара Чейн. – Ты в совершенстве освоил общение с Депрессивным Киогой. Сделай что-нибудь.
У него часто случаются такие припадки?
Барат со вздохом шагнул вперед, мимоходом сочувственно стиснув мое плечо. Теперь мы были товарищами по трагедии.
