Тэд придвинулся ближе к Метательнице Теней. Я тоже, чувствуя себя немного странно. Не так давно я проводил дни, больше похожие на месяцы, у постели Морли, пока тот был в коме. Теперь бабка моей жены блуждала по сумеречной зоне между реальностью и другой стороной. Еще одно создание лежало в аналогичном виде в доме на Макунадо, в той самой комнате, где начал идти на поправку Морли.
Слишком многие из знакомых мне людей в последнее время побывали на пороге смерти, слишком многие шагнули за него.
Барат сжал плечо Киоги, как и мое. Сжал крепко.
– Эй! Барат! Какого черта? – рявкнул Киога.
– Возвращайся в мир живых. Поделись с нами секретом.
– Секретом?
– Что за драму ты репетируешь.
Киога оглянулся, словно наше присутствие вызывало у него подозрения.
– О чем ты говорил? – не отставал Барат.
– Ты не понял? Ты правда ничего не почувствовал? Тара Чейн… Разве у тебя не было романа с моим отцом, когда ты была в возрасте Федера? Примерно в то время, когда вы участвовали в своем Турнире мечей?
Я впервые об этом слышал. Тара Чейн все отрицала.
– Это была Маришка. Она вешалась на мужиков с тех пор, как ей исполнилось двенадцать… О. О боже! – Ее глаза расширились до невероятных размеров, а может, так только казалось, потому что обычно она щурилась. – Быть не может! Это просто, твою мать, невероятно! Мейнесс умер в Кантарде!
Доктор Тэд выглядел таким же сбитым с толку, как и я, Барат и Костемол словно онемели, а заглядывавшая в комнату Машего определенно казалась смущенной.
– Ты прав. – Тара Чейн драматично содрогнулась. – Это был он! Это был он! Почему я сразу не догадалась?
– Может, потому, что он на сорок с лишним лет старше, и все думают, что он спит вечным сном в тысяче миль отсюда?
Тара Чейн продолжила развивать свою догадку.
– Тело так и не прислали, но мы знали, что он мертв! И да, теперь он старик. И священник. Но жировик… Великолепно. Мне следовало задуматься. Но тогда это было всего лишь родимое пятно, и он прикрывал его волосами или шляпой.
Ладно. Я увидел свет. Мы все увидели. Наш приятель магистр Безма мог оказаться пропавшим папочкой Киоги, Мейнессом Бисмаром Сторнсом.
– Священник, велевший тебе держаться подальше от турнира, потому что у него Маришка… – выпалил Костемол. – Это Мейнесс?
В ответ Киога задал крайне разумный и важный вопрос:
– Если этот священник и правда мой отец… какого дьявола он с нами не связался?
– Мы спросим его об этом, Киога, – заверила Лунная Гниль. И замолчала.
Замолчали мы все. Констанция издала какой-то странный звук. Это мог высказаться ее желудок. Тара Чейн передвинулась туда, откуда могла задумчиво смотреть на Метательницу Теней.
– Интересно… Нет. Не будем тревожиться об этом сейчас. Давайте отыщем мою сестру. Это станет самой крупной неприятностью, которую мы можем причинить Операторам. – Она протиснулась ко мне. – Гаррет. Идем. Кто еще с нами?
Поначалу пошли все. Даже доктор Тэд, задержавшийся, чтобы проинструктировать Маш и Баша, стоявших в коридоре рядом с комнатой Констанции.
73
Покинув лачугу Метательницы Теней, мы направились прямиком к Лунной Гнили. Она хотела захватить кое-какие инструменты, которые могли пригодиться в случае сверхъестественных неприятностей.
Это заняло всего минуту, но за эту минуту Киога с Костемолом передумали и бросили нас. Не могу сказать почему. Еще минута ушла на особые инструкции, которые Тара Чейн оставила Денверсу. Затем – стремительный марш на юго-восток, во главе с Долларом Дэном, по существу – реверсирование маршрута, которому мы последовали бы, отправившись к Махткесс прямиком из Четтери. Место, где предположительно держали Лунную Плесень, находилось в каких-то пяти кварталах от Площади принца Гуэльфо и обители свиной магии Френкельджина. Здесь обретались каменщики и те, кто готовил для них кирпич и камень. Кроме того, тут располагалось заведение по производству надгробий и еще одно, специализировавшееся на цементе для строительных растворов. Среди магазинов, складов и фабрик виднелись особняки владельцев и несколько многоквартирных домов, где могли жить рабочие. После напряженной трудовой смены над районом витал специфический запах, и даже в лучший из дней он выглядел пыльным и мрачным.
Было поздно, и большинство заведений уже закрылось. Сгущались сумерки. Посмотрев вверх, я начал подозревать, что скоро мы опять промокнем.
Приход Доллара Дэна вызвал спонтанное появление крысюков. Они поболтали. Присутствие такого количества людей заставляло крысюков нервничать. Кроме того, они испытывали благоговейный трепет – ведь Доллар Дэн мог общаться с людскими знаменитостями, не говоря уже о Пулар Паленой. Они боялись подходить к ней близко. Среди крысюков она была чем-то вроде королевы. Крестьянам не следовало тревожить ее величество.
