К счастью, Дин, Паленая и Старые Кости обтесали острые углы относительно нормальной Пенни Кошмарки.
Я ощутил внезапный удар в правый бицепс.
– Ой! Больно!
Но не настолько, насколько могло бы быть, если бы Тара Чейн была моложе и не сидела верхом на лошади.
– Хватит фантазировать. Смерть близко.
– Что? – Я не увидел ничего необычного. Мы находились в квартале от жилища Плеймета, в одном из самых тихих районов Танфера. Наверное, моя стычка с Крошкой Му стала лучшим местным развлечением за последние месяцы. – Что вы имеете в виду?
– Просто пытаюсь привлечь твое внимание.
Кое-что изменилось. К нам присоединилась отчаянно хромавшая Хеления.
– Мозоли, – пояснила она, заметив мой взгляд. – Нужно надевать обувь получше, если Дил продолжит посылать меня в эти бессмысленные вылазки. – На каждом четвертом или пятом слове она корчила гримасу.
– Держись, осталось не более восьмидесяти ярдов. Когда продолжим путь, я пущу тебя на лошадь.
Давно пора было слезть с этого монстра. Все равно приходилось подстраиваться под пеших Сизе и Ниэю.
– Грядут неприятности, – предостерегла Тара Чейн, переключаясь в режим Лунной Гнили. Она не утратила навыков, приобретенных в Кантарде.
Я тоже почувствовал перемену. Воздух трещал от неизбежности, пахло озоном. Это заметили собаки, Сизе и даже Ниэя, равно как и наш невидимый эскорт. Несколько стражников материализовались и окружили нас.
Неизбежность пошла на убыль. Я ощутил раздражение, разочарование и нетерпение, желавшее попытать удачи.
Появились новые красные береты. Они догадывались, откуда исходят эти чувства, и быстро взялись за дело. Несколько мгновений спустя стражники уже преследовали каких-то людей.
Никто из моих спутников не поддался соблазну присоединиться к погоне.
Это вызвало очередную волну раздражения.
Разразившись громовым хохотом, Лунная Гниль продемонстрировала свое истинное положение на Холме.
Она быстро произнесла что-то на демоническом языке, преимущественно состоявшем из скрежета, щелчков и согласных звуков. Над нашими головами возникла живая чернильная тень с многочисленными конечностями. Конечности дергались, тело извивалось, придавая тени сходство со спешащей змеей. Вопль отчаяния раздался где-то между нами и конюшней Плеймета. Лунная Гниль снова заговорила. Сороконожка помчалась за удирающим кем-то или чем-то. Прямо по воздуху.
– Я ждала шанса использовать это с того самого момента, как меня всосало.
«Всосало». Клянусь, именно это она и произнесла, хотя Тара Чейн утверждает, будто на самом деле сказала «с того самого момента, как меня втянули».
Жуткие звуки донеслись оттуда, куда убежала сороконожка. За ними последовал рев паникующей толпы.
– Попались! – прокаркала Лунная Гниль. – Весело, правда?
Она имела в виду не совсем то, что можно было подумать. На середине разговора внимание Тары Чейн переключилось с криков на красные береты, которые вели к нам двух заключенных. Стражники не собирались общаться с нами, а направлялись к Аль-Хару, лежавшему за нашей спиной. Они вежливо кивнули Сизе и подмигнули Хелении.
На арестованных было церковное штатское платье. Воротнички выдавали их профессию. Гражданская одежда говорила, что они не на службе. Они явно водили родство с теми, кого задержали на ступенях Четтери.
Ниэя замер. Побледнел. Уставился на согнутые спины пленников.
– Друзья? – спросил я.
Очевидно, нет.
– Я знаю, кто они такие. Ходят слухи.
С улыбкой, демонстрирующей неотложность визита к стоматологу, Лунная Гниль сообщила:
– Он помечен.
Это я понял. Она обратилась к Ниэе:
– У тебя есть с собой что-нибудь, что, по настоянию босса, ты должен постоянно таскать при себе?
– Я не понимаю.
– Это может быть что угодно. Украшение. Значок. Часть униформы. Носовой платок с монограммой Церкви. Нечто, что тебе дали и велели держать при себе.
Он наконец понял и, повернувшись, вытаращил глаза вслед заключенным.
– Они явились за мной. Возможно, чтобы убить меня!
