Русские сумерки. Клятва трикстера

– Хорошая песня, – сказал Карен, снимая наушники.

Я молча кивнул. И опять спрятал плеер с наушниками в непромокаемый карман рюкзака.

Плеер принадлежал тому, чья гибель была и на совести Седого. Только сейчас не хотелось об этом говорить. Хотелось просто смотреть в небо – надеясь, что дымка хоть на пару секунд развеется и откроет даль за рекой в скупом сиянии октябрьского солнца…

Жаль, просвета не было.

Облака все ползли и ползли – осязаемо, свинцово тяжелые. Капли дождя сливались в косые струи. Росчерк молнии озарил их на долю секунды. И вслед за ней долетел раскатистый гром.

Почти без паузы, будто эхо, послышался удар в дверь – ту, что вела на лестницу с пятого этажа. Кажется, боевики Цебеля уже все поняли. Сейчас они всерьез возьмутся за дело…

Я затаил дыхание, вслушиваясь.

Да, сквозь кирпичи и железо можно различить монотонный гул.

Мы с Кареном молча переглянулись. И остались сидеть под навесом.

Минут десять у нас еще было.

Целая вечность…

Прежде чем охрана справится с первой дверью, войдет в надстройку и начнет алмазной фрезой вскрывать вторую стальную дверь – ту, что маячит в нескольких шагах от нас.

Опять сверкнуло в облаках – теперь ближе.

И вместо грома вдруг раздался надтреснутый голос Седого:

Где-то далеко-далеко идут грибные дожди!
В маленьком саду созрели вишни, наклонясь до земли…[5]

Он пел хрипло, отчаянно фальшивил, раскачиваясь с автоматом в такт. Но почему-то мурашки бежали по спине от его голоса.

Что-то с грохотом упало там, в надстройке. Они покончили с первой дверью? Быстро…

А Седой, кажется, не заметил. Все так же сидел, опираясь на АКМ, и словно не пел, а отчаянно молился:

Я прошу, хоть ненадолго,
Грусть моя, ты покинь меня!
Облаком, сизым облаком ты полети отсюда к дому…
Отсюда к родному дому!

Скрежет по металлу. Противный визг – это фреза вгрызается в сталь… Последняя дверь толстая, как в сейфе, – сантиметров шесть, не меньше. Но хватит ее ненадолго.

Я поднялся с ящика и попятился к углу надстройки.

Карен проводил меня равнодушным взглядом. И тоже неторопливо, нехотя, поднялся с ящика:

Ты, гроза, напои меня – допьяна, но не до смерти!

Косые струи дождя пеленой размывали горизонт – словно серый занавес опускался над миром. А облака ползли все ниже – казалось, их можно достать рукой.

«Прости меня, Ромка. Ты говорил – я умею делать невозможное. Но, видно, растратил свой фарт…»

Вот опять, как в последний раз, я все гляжу куда-то в небо,
Как будто ищу ответа…

Ветер слепил, швырялся в лицо холодными брызгами. Едва я вышел из-под козырька, мокрые объятия ливня окутали тело. Только я не пытался накинуть капюшон. И целых пять секунд стоял не двигаясь, почти не веря глазам, – прежде чем хрипло выдохнул:

– Карен!

Седой вяло оглянулся. Автомат в его руках уже нацелен в сторону двери, и разве могло быть что-то важнее этого последнего дела?

– Смотри! – сказал я, подходя к бортику крыши.

Но Карен даже не шевельнулся.

Ему некогда было разглядывать пролетавшие над крышей клочья тумана. И доказать правоту я мог единственным способом.

Вскочил на бортик и прыгнул вниз…

Глава 5

Холодно…

Кажется, лежу на бетоне.

Темный подвал едва озарен светом тусклой диодной лампочки.

Не знаю, как это случилось. Не помню, как снова угодил в ловушку.

Тощая фигура нависает надо мной. Начальник охраны Цебеля? Странно, сейчас он кажется выше ростом. Без холеных усов и бородки. Но все равно я могу его узнать.

Быстро же он меня нашел…