Русские сумерки. Клятва трикстера

Нет, ни один мускул не дрогнул у Доктора. В отличие от моего бывшего друга Локки он прекрасно знал, какой «груз» я должен отдать:

– Именно так – Анатолия Борисовича надо вернуть питерским…

Мне захотелось крикнуть от ярости.

«Как, Доктор? Почему?!» Ты, кого я столько лет уважал, и злобное рыжее чудовище – как получилось, что теперь вы в одной связке? Что ж такое случилось с нашим миром?!

Но кричать было глупо. Глупо и бессмысленно. Тем более что мы – все еще в Зоне, метров за шестьсот от периметра. И я просто стоял посреди грязной улицы с треснувшим, вздыбленным асфальтом, между мертвых домов с черными пустыми окнами. Слушал частые удары своего сердца и всматривался в неподвижное лицо Доктора.

Наконец глухо процедил сквозь зубы:

– Ты сам-то понимаешь, за кого вступаешься?

– Понимаю…

Пару секунд мы молча смотрели друг другу в глаза. И неподвижная «буддийская» маска его лица понемногу начинала оплывать – как воск над огнем.

Наконец он опустил глаза. Мрачно выдавил:

– Я все знаю… сколько тысяч людей он сожрал… знаю, что его именем теперь пугают детей в окрестностях Сколкова. Но главное…

Доктор не успел договорить. Я схватил его за плечо и потащил за собой.

Облако желтого тумана, вынырнувшее из бокового переулка за его спиной, надвигалось стремительно, как дым на ветру. Только ветра не было. А Доктор едва мог бежать. Проклятие! Если б это был кто-то полегче – я бы просто взвалил его себе на спину…

Все ближе. От едкого запаха уже щиплет ноздри.

Я не оглядываюсь, но и так знаю – сухая трава вдоль улицы съеживается, чернеет на глазах, обугливаются тонкие веточки на уцелевших деревьях.

Сейчас главное – добежать до перекрестка, метнуться влево, насколько успеем, чтоб зацепило только по касательной…

Проклятие!

Я застываю на миг перед вырастающей на глазах желтой пеленой. Откуда-то изнутри она подсвечена голубоватым мерцанием. Смертельно красивая картинка отпечатывается в мозгу. А ноги уже сами ведут вправо.

Собственно, иного пути для нас не осталось – желтый туман сейчас охватил весь микрорайон. И лишь единственный просвет еще угадывается впереди в конце боковой улицы.

– Быстрее, Доктор!

Он хромает все сильнее. Я буквально волоку его за плечо – метров двадцать. Потом он отталкивает мою руку и тяжело приваливается к стене дома.

Долю секунды мы смотрим друг другу в глаза. Слов не нужно – все ясно без них. Он срывает с шеи серебряный крестик и сует мне в ладонь:

– Передашь…

Я не спрашиваю, кому? – и так знаю. Но все же не двигаюсь с места. Хотя пелена становится гуще. Просвет впереди сужается с каждой секундой.

Доктор матерится, толкает меня ладонью. А я вглядываюсь в пространство за его плечом. Сосредоточенно хмурюсь. И наконец выдавливаю:

– Там, в развалинах, – линза.

Доктор озирается – кажется, он еще не понял.

– …Она перебросит нас через туман, – объясняю я почти уверенно.

Куда увереннее, чем есть на самом деле.

Обломок стены за несколько шагов от нас и правда искажен, будто в кривом зеркале.

Доктор кусает губу – наверное, пытаясь в уме оценить расклад. Если повезет – нас перекинет до самого Змеиного болота, идущее снизу тепло не дает ему замерзать, и посадка будет относительно мягкой.

Даже с десяти метров.

А если везения не хватит…

Доктор решительно двигается к искаженным очертаниям зубчатой стены, мне на ходу машет рукой:

– Беги, еще успеешь…

– Уже нет.

Просвет в конце улицы, метрах в ста от нас, затягивается туманом. И островок чистого воздух вокруг тает на глазах. Когда-то в подобной ситуации мне удалось отсидеться на верхнем этаже панельной высотки.

Только здесь высоток не осталось…

И мы делаем шаг к линзе, чувствуя комок тошноты, подкатывающий к горлу. Это нормально, «вестибулярка» играет – точь-в-