Он опустился на траву, будто ноги перестали его держать, и глухо добавил:
– Никто не спасся. Ни один человек.
– А я видел…
– Врешь, – резко оборвал меня старик. – Не мог ты видеть! – он отвернулся и опустил голову, пряча глаза. А потом и вовсе закрыл лицо ладонями, будто его слепил утренний свет, пробивавшийся между кронами сосен.
Я выждал еще минуту, неловко кашлянул. Старик отнял ладони от лица, медленно повернулся. Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Глаза его оказались сухими, и взгляд был пронзительный, совсем не старческий.
Больше я не стал задавать вопросов. Только тихо сказал:
– Спасибо.
– Прощайте, – чуть слышно отозвался он и хрипло напомнил: – От болота надо идти направо…
Все исполнилось в точности.
Очень скоро повеяло сыростью в набегавшем потоке воздуха, а потом справа от тропы замаячили камыши. Полтора километра – как старик и говорил. «Фалкон» пролетел их за считаные минуты.
Я заглушил мотор и осмотрелся.
Вправо тропы не видать, если и была – давно заросла. И верно, кому охота наведываться на мертвый хутор? Но если держаться подальше от края болота – проехать можно.
– Глеб… – тронула меня за плечо Катя.
Ясно. Все время нашего общения с лесным путником она терпеливо молчала. А сейчас не выдержала:
– Глеб… О какой деревне вы говорили?
Угу. Вероятно, со стороны та беседа выглядела чистым безумием.
– Какая деревня? Не знаю, – честно ответил. Может, я и правда контуженый, который видит то, чего видеть не дано? «Резной узор на дверях – будто птицы порхают над цветами…»
Я вздохнул.
Потому что следом из памяти пришло еще одно видение – огненный водоворот, вонзающийся в мою грудь. Я сморщился. Воспоминание – такое ясное, что даже кожа на груди засаднила…
Да, реально засаднила!
Я испуганно пощупал тело сквозь футболку. Чуть-чуть болит…
– Катя, – глухо пробормотал я, – у тебя не найдется… зеркальца?
Конечно, идиотизм.
Отважный
Но зеркальце нашлось. Совсем крохотное… и вполне достаточное.
Через секунду, задрав футболку, я растерянно изучал чуть припухшие, красноватые линии на своей коже. В том самом месте!
Нет, это был не просто шрам. Линии складывались в фигуру…
– Катя, – выдавил я неловко, – глянь, пожалуйста… Что это за хрень?
– Клещ? – встревожилась она.
Соскочила с мотоцикла, обошла его и озабоченно уставилась на мою «разукрашенную» грудь. Потом недоуменно подняла взгляд:
– Татуировка воспалилась? Болит, да?
Я едва не выругался. Но все-таки сдержался. Глупо. Хотя как ей объяснишь, чтоб не выглядеть психом? Я ведь и сам в себе до конца не уверен.
– Катя… а что это за фигура? Это чего-нибудь значит?
Она улыбнулась:
– Ну ты даешь! Забыл, что сам себе наколол? Это ж Крест Богородицы, древний символ света и возрождения… Да ты не волнуйся. Красиво получилось. И скоро заживет.
– Да, заживет, – сухо кивнул я, одергивая и заправляя футболку в джинсы. А в голове опять звучали голоса – отчетливые, будто наяву.
Значит, смог? Значит, благословили?
Значит, не пригрезилось?
Глава 2
