питерского клана.
Карен мрачнеет:
– А мне плевать! Хоть из самого Кремля…
– Он убил многих. Женщин и детей – тоже. И будет служить злу дальше, если ты передашь его своему заказчику. Неужели тебе все равно?
– Не гони фуфло! Можно подумать, ты работаешь не за деньги?
– Я хочу спасти людей. Для этого нужен чертов упырь. Я не отдам его тебе – даже если ты выпустишь в меня все пули!
– Не торопись, – скалится Карен, – начнем-то мы с твоего друга! – легонько тыкает стволом в висок Ромки. А тот вдруг шепчет:
– Давай… стреляй!
И с ужасом я понимаю, что Ромке действительно все равно – так, словно, выбираясь из машины и обуздав упыря, он истратил последнюю свою надежду.
Палец бандита вздрагивает на спуске «вальтера», почти его нажимает. Но выстрела все нет. Я замечаю, что улыбка Седого становится каменной, а по щеке ползет капелька пота.
Сухо киваю:
– У тебя еще есть шанс, Карен. Забудь обо всем, ляг на дно…
– Об убитых пацанах тоже предлагаешь забыть? Кто заплатит их семьям?
– Не я заставлял их выбирать такое поганое ремесло.
Карен стискивает зубы и убирает пистолет от головы Ромки. Теперь он целится в меня:
– Правильно, никто их не заставлял. И тебя не силком сюда притащили… Думаешь, пошумели и разбежались? Так не бывает. Кто-то должен расплачиваться!
Несколько секунд мы смотрим друг на друга. А потом хлопает выстрел – совсем негромкий после бешеного грохота «АКМов», почти ненастоящий.
Но Седой, как подрубленный, падает на траву.
Целую секунду я почти не верю своим глазам. Пока из кустов за его спиной не выходит Катя.
Стыдно признаться, я почти забыл о ней.
А она… она второй раз спасла мне жизнь. Как за такое отблагодарить? Разве что выдавить нелепое:
– Спасибо!
Шагнуть к Седому и вырвать брелок из его скрюченных пальцев. Забрать «беретту».
Устало опереться о фургон и перевести дыхание.
Получилось!
Упырь – под контролем, бандиты мертвы…
Только Катя все еще стояла с «глоком» наизготовку – закусив губу и сумасшедшим взглядом окидывая просеку. По-моему, лишь страх удерживал ее от того, чтоб немедленно упасть в обморок.
– Можешь опустить пистолет, – вздохнул я.
Но она будто не слышала. Да уж, картинка не для впечатлительных – разорванные тела, кровь, внутренности и рядом – пускающий пену монстр…
Я шагнул ближе и мягко ее обнял:
– Убери оружие. Теперь все в порядке.
Слабое утешение. Но единственное, на которое я теперь способен. Из-за сломанных ребер каждое движение дается с трудом. А Ромка… Ромка – совсем бледный, почти серый! И, кажется, потерял сознание.
Я падаю рядом с ним на колени, пытаюсь нащупать пульс. Для меня так важно услышать его сердце… А сверху, будто из неведомой дали, раздается чуть слышный голос:
– Глеб, что здесь было?
«К черту!» – едва не вырвалось у меня в ответ. Но я сдержался – потому что Катя не виновна в моих ошибках.
– Объясню позже… Помоги, его надо усадить в машину.
– Не надо, – вдруг прошептал Ромка. Открыл веки и посмотрел на нас очень спокойным, каким-то нездешним взглядом. – Уже не надо, Глеб…
– Ты это брось! У нас есть деньги – за деньги сейчас кого угодно… Медицина… Она так продвинулась! Ты даже не представляешь…
Он слабо улыбнулся, будто старик, слушающий нелепую болтовню ребенка. И негромко сказал:
– Глеб, я хочу тебя попросить.
– О чем угодно!
– Сперва выслушай… Не отступай, не сдавайся, Глеб. Знаю, это трудно… Почти невозможно… Но ты же умеешь делать невозможное?
– Умею, – глухо выдавил в ответ.
