– Спаси Алену! И остальных… пожалуйста…
– Я сделаю все, Ромка. Даю тебе слово!
Он улыбнулся еще шире, да так и замер – с улыбкой на губах…
Целую минуту я сидел неподвижно. Катя опустилась на траву рядом. Мы просто молчали – будто все на свете слова разом утратили смысл.
И ни одного звука не долетало посреди просеки.
Пока сбоку не раздался какой-то шорох. Я повернул голову и увидел, что Карен Седой открыл глаза.
Острая, как нож, обида подкатила к сердцу.
Ромки нет, а этот – живет, несмотря ни на что!
Я поднялся и с трофейным «вальтером» шагнул ближе. Остановился над раненым бандитом. Прицелился ему в лоб.
Металл спускового крючка приятно холодил мой палец.
А Седой угрюмо смотрел куда-то в зрачок ствола. И не просил пощады – будто заранее смирился с неизбежным. Словно по-другому и быть не могло.
«Так устроен мир-р-р!» – вдруг всплыло из памяти рычание Сколковского упыря. Неужели тот был прав?
Я сплюнул на траву. И медленно опустил пистолет.
– Катя… Перевяжи его!
– Что? – удивленно захлопала она ресницами.
– Перевяжи, – мрачно повторил я, – аптечка в кабине!
Пока она возилась с бинтами и медицинским пластырем, я обыскал Седого. Но обнаружил только бумажник с десятью тысячами рублей и кредитной карточкой. Еще там имелась фотография – аккуратно упакованная под прозрачный пластик. Счастливые мальчик и девочка обнимаются на фоне моря.
– Твои? – спросил я.
– Внуки, – коротко отозвался Седой.
– И дети, наверное, есть?
– Нету… Упыри их сожрали. Еще в первую войну кланов.
Я умолк, рассматривая фотографию. Потом вернул бумажник ему в карман.
Сухо спросил:
– Ты ведь – единственная их опора, кроме тебя, у них никого? Как же ты ввязался в такое поганое дело?
– Будто сам не знаешь. Я стар для всего. Большой риск – большой куш. Хватит, чтоб уйти на покой…
Я мотнул головой. Может, у кого-то хватило бы терпения это выслушивать – только не у меня и не сейчас:
– Кто был заказчик? Откуда вы узнали наш маршрут?
Седой поморщился:
– Не моя была затея. Счастливчик все замутил.
– Хорошая у него кликуха…
– На самом деле он – Лаки-бой[4]. Прожил двенадцать лет в Лондоне, говорят, обделывал дела для тамошних кланов.
– Ага, надежный кореш, – кивнул я с издевкой.
– А мы с ним не корешились. Это у Шето были завязки. Он и меня втравил в историю.
– Очень удобно переводить стрелки на покойника.
– Можешь не верить – твое право. Но если б я накануне не потерял три сотни штук за одну полицейскую облаву – хрен бы на такое подписался. Я гниль за версту чую!
– И сколько вам дали аванса?
– Сто штук – на всю орду.
– Негусто.
– Так и дело, казалось, плевое. Счастливчик говорил – для крепких пацанов на пять минут. Отобрать груз у троих «идейных».
– А куда самих «идейных»? В землю? – мрачно усмехнулся я. – Говори как есть.
– Со мной речь шла конкретно о грузе. А уж о чем они с Шето столковались…
– Место для засады ты выбирал?
– Я, – не стал он юлить, – и найти нормальных пацанов помогал. Но Шето все равно набрал всякой сволочи, которую и в расход не жалко. Делиться он не любил. С-сука!
– Ага, – сплюнул я, – прямо паршивая овца в вашем кристально чистом коллективе…
