Она напоминала гигантскую лестницу, сложенную из огромных неровных красновато-золотистых ступеней. Я не могла не потрогать пирамиду и приложила свою руку к камню, который тысячи лет назад был обработан руками других людей – древних египтян. Шершавая поверхность камня была теплой на ощупь и даже казалась живой, дышащей. Разумеется, камни пирамид не живые и не дышат, но все равно ладонь моей руки слегка защипало, и это ощущение какое-то время не проходило даже после того, как я убрала руку.
Мне захотелось подняться на пирамиду. Сесть на самой вершине и увидеть внизу под собой весь Египет. Забираться на пирамиду слегка смахивало в моих глазах на святотатство, но забирались же туда другие туристы! Набир сказал, что будет ждать меня у подножия пирамиды, и я принялась карабкаться вверх. Это был долгий и изматывающий подъем, скажу я вам. Некоторые камни были в высоту с меня ростом.
Усевшись на вершине пирамиды, я испытала странное чувство, будто я не одна. Будто кто-то стоит рядом со мной. Кто-то, с царственным видом осматривающий свои бескрайние владения, принадлежавшие ему тысячи лет назад. Да, мне казалось, что сам великий фараон Хеопс стоит рядом со мной и с любовью и гордостью смотрит на свои земли. И мне подумалось в тот момент, что археологи ошибаются. Возможно, Хеопс строил эту пирамиду не как усыпальницу, но как место, с которого высоко вознесенная к небесам Ка (одна из его душ) будет следить за этой землей и охранять ее.
Правда, фараону и в голову не могло прийти, что по его земле когда-нибудь станут разъезжать бензиновые автомобили – такие, как вон та машина, что катит сейчас к пирамиде, оставляя за собой пыльный шлейф. Что уж там, даже я не думала, что в Египте есть автомобили…
У меня в голове прозвучал тревожный звоночек – опасность! Я прищурилась, пытаясь сосчитать, сколько людей в машине, но не рассмотрела: слишком далеко. Я неожиданно почувствовала себя такой уязвимой, такой выставленной напоказ на вершине, где любой легко мог меня увидеть.
В расположенной ниже галерее было два прохода, один вел вверх, другой вниз. Все туристы направлялись к проходу, который вел вверх, поэтому я, естественно, выбрала тот, что вел вниз. Правда, вход сюда был отгорожен веревкой, но я подумала, что это только потому, что проход слишком низкий, и взрослому трудно пройти по нему, не ударившись головой о потолок. Даже я могла здесь идти, только низко пригнув голову.
Проход был тесный и очень, очень крутой. Был момент, когда мне захотелось просто сесть и съехать по нему вниз, как по перилам, но это было бы слишком уж неуважительно по отношению к Хеопсу, хотя я знала, что фараона похоронили не внизу, а в верхней погребальной камере. (Вообще-то этот непостоянный фараон за время постройки пирамиды три раза менял свое решение насчет своей погребальной камеры. Три раза! Можете себе представить, как радовались этому рабочие, которые строили пирамиду? С таким фараоном можно было запросто с ума сойти.)
Наконец проход открылся в просторную, вырубленную в красном песчанике, но незаконченную камеру. Здесь трудно было не думать постоянно о тоннах и тоннах нависших над твоей головой камней – это ощущение буквально придавливало к полу. И дышать здесь было тяжело, словно в камере не хватало воздуха.
Я нашла в каменной стене симпатичную расщелину и втиснулась в нее. Стоило прикрыть глаза, и легко можно было представить себе рабочих, вырубавших в пирамиде эту камеру четыре тысячи лет назад с помощью своих примитивных инструментов. Если очень постараться, можно даже расслышать удары этих инструментов по камню.
Минутку, минутку! Я открыла глаза. Царапающие звуки не исчезли. Они доносились из прохода. Но кому еще, кроме меня, пришло в голову завернуть в отгороженный веревкой проход? Какому-нибудь слишком любопытному туристу? Хорошо бы, если так.
Шаги приближались к камере. А затем кто-то произнес шепотом фразу.
По-немецки.
Я быстро стрельнула глазами по сторонам, ища варианты.
Вариантов не имелось.
Камера была тупиком, и в ней совершенно некуда было спрятаться.
В проходе первому голосу ответил второй, и он показался мне очень знакомым. Я совершенно точно уже слышала этот голос, только где, где?
Я чувствовала приближение людей, и как можно глубже втиснулась в расщелину и присела, полагая, что так меня труднее будет заметить.
Появились и прошли мимо меня три размытые в полумраке фигуры. Впереди был человек с базара, он протиснулся внутрь и сразу направился к похожему на маленькую пещерку углублению в задней стене камеры.
Я приготовилась. Как только они все трое как можно глубже пролезут внутрь камеры, я начну свое движение. Ах, как мне не хватало сейчас Генри с его отвлекающими штучками!
Медленно, стараясь не издавать ни малейшего шума, я поднялась на ноги. Моя юбка все же слегка зашелестела. Я замерла.
– Что это было? – спросил по-немецки чей-то голос.
Не услышав больше никакого шума, они продолжили обшаривать камеру. Добравшись до пещерки, один из них опустился перед ней на колени, двое других принялись заглядывать ему через плечо.
Пора.
Стараясь ступать как можно тише, я двинулась к проходу.
– Вот она! Здесь!
