охранял его с небес, и жеребец чувствовал себя вполне спокойно.
– Как ты мог так ошибиться? – укоризненно скал койот.
– Ты разговариваешь? – удивился Пегас. – Я тебя принял за одного испанца, моего старого хозяина. О чем ты говоришь?
– Ах, фокусы – мое ремесло. Ты тоже можешь стать хозяином. Хозяином этого табуна.
– Кто ты?!
– Я – Койот. Зови меня Первый Злой.
– Странное имя.
– Конечно. И тебе его не понять. Тебе-то нельзя быть злым и делать как я. Ты должен быть спокоен – чтобы думать.
– А что ты делаешь?
– Увидишь. Держись меня, лошадь. Я повсюду пролезу.
– Держаться тебя? Я не понимаю! – Пегас слушал койота, а сам косился в сторону спящего табуна.
– Глубоко в каньоне, где тени всегда остаются холодными. Отведи их туда – а дальше я тебя оттуда выведу. Из огня, из смерти. Выведу уже Хозяином.
Рассвет занялся над горизонтом, и легкий ветерок поднял рябь на поверхности реки. Ветер был теплым, слишком теплым для такого раннего утра и для этого времени года.
Эстрелла проснулась, чувствуя странную пустоту внутри. Она спустилась к воде и уставилась на свое отражение. Она изменилась. Вытянулась, стала изящнее и сильнее. Белая звездочка по-прежнему сияла у нее во лбу, но теперь ее прикрывала длинная рыжая челка ее густой гривы. Но особенно ей понравилось рассматривать свои ноги. Эстрелле очень хотелось, чтобы ее мать была сейчас рядом и могла посмотреть, как Эстрелла выросла и окрепла. Какие у нее сильные и длинные ноги – белые чулки на них тоже подросли.
Какое странное слово – чулки. Эстрелла вспомнила давний разговор с матерью.
– Что такое чулки, Мамита?
– Это одежда, которую испанцы носят на ногах.
– Но у меня же не одежда, Мамита. Это мои ноги, моя шкурка. Почему они зовут их чулками?
– Потому что это мир людей, а люди любят всему давать имена.
Тогда объяснение ее удовлетворило. Но теперь они жили в Новом Мире и были свободны. Они больше не носили седла, или уздечки, или железные подковы, которыми так гордился Пегас…
Как раз в этот момент она услышала позвякивание подков Пегаса. Вороной жеребец подошел и вежливо кивнул.
– Все еще дует теплый ветер! – сказал он.
– Да.
– Надеюсь, ты не думаешь, что я веду себя навязчиво? – спросил Пего тоном, которого Эстрелла ни разу еще от него не слышала.
– Н-нет…
– Я понимаю твою грусть. Ты потеряла мать. Она была убита самым жестоким образом.
– Да. Нас выбросили за борт во время штиля, а акула…
– Не могу даже представить, какой ужас ты пережила.
Эстрелла во все глаза уставилась на жеребца. Похоже, он полностью переменился всего за одну ночь.
– Я так счастлив! – продолжал Пегас. – Я наконец-то нашел свою дочь, Асуль. Знаешь, я никогда ее не видел, даже жеребенком. Меня с ее матерью разлучили еще на Первом Острове.
– Это грустно, – тихо сказала Эстрелла.
– Да, но и вполовину не так грустно, как то, что пережила ты.
Эстрелла молчала. Она не могла понять, что случилось с надменным и резким обычно вороным. А он меж тем произнес:
– Я хотел бы… Послушай, этот ветер слишком горяч. Поверь старой лошади пустыни.
«Старая лошадь пустыни»! Жеребец никогда в жизни себя так не называл! Это прозвучало так, будто он кляча, которая едва волочит ноги.
– Я не знаю, сколько еще будет дуть этот ветер, но жара нас убьет. Лучше бы нам идти вдоль реки. Тогда у нас будет вода. А потом, мне кажется, река протекает через каньон, где мы будем защищены от горячего ветра. – Пегас помолчал и добавил: – Ветер нам не союзник. Он против нас.
Жеребец смущенно кашлянул.
– Я знаю, вы с Асуль… не очень ладите. Но я всегда ей говорю: Эстрелла – вожак, ты должна ее слушаться, раз мы идем за ней.
Эстрелла смотрела на Пегаса, вытаращив глаза.
