лестницы. Пока старик не успел заговорить, я зашептал ему в ухо:
– Не обязательно перерезать горло, можно просто проткнуть трахею. Подергаешься десять секунд – и все. Положим тебя тихо прямо здесь остывать, отойдем назад. С лестницы не услышат.
– Ты, щено…
– Пока что молчи и слушай, – я немного повысил голос. – Шутки кончились, и вся твоя тухлая болтовня и корявые хитрости – тоже. Теперь все совсем серьезно, понимаешь? Я убью тебя, положу здесь, и мы уйдем. Цыгане ничего не услышат, просто немного позже увидят твой труп, и все. А можем и тело унести, бросить в какую-нибудь канаву, их тут полно, тогда вообще концы в воду. Если не хочешь такого конца, старик, то говори, где Травник. Больше никаких «щенков», «молодых», никаких возражений и твоей уродской болтовни. Просто скажи, где он. Буду вжимать нож в горло с каждым словом, так что хорошо подумай, что сказать. Теперь можешь начинать говорить.
Я сильнее вдавил нож в мягкое место под нижней челюстью. Ну, старик, давай! Порадуй меня!
– Травник в Норавейнике, – произнес он, и с каждым словом заточенное лезвие немного глубже уходило в его плоть. – Он там, охотник.
– Ты врешь, по-моему. Ты ведешь нас к цыганам, чтобы ограбить? В свинарнике, когда вы сидели у костра, я слышал ваш разговор. Один из твоих бывших напарников тогда сказал, что ты цыганам должен. Теперь долг таким способом отдаешь? Говори! Ну!
– Да. Правда.
– Вот так, можешь же отвечать, как нормальный человек, а не пургу нести. Где Травник?
– В Норавейнике! – сипнул он, пытаясь сглотнуть, и задрожал всем телом. – У Норки!
– В плену?
– Теперь… теперь да.
– Что значит – теперь? А раньше?
Старик все же сумел сглотнуть, нож в моих пальцах дрогнул, и по дряблой шее потекла капля крови. За ней вторая. Третья. Еще. Лютик неподвижно целился в сторону лестницы, Калуга переступал с ноги на ногу. Глупо мы смотримся – торчим тут в паре шагов от склона вчетвером, не зная, что находится прямо под нами. Хорошо, что уже глубокая ночь и возле расселины никого.
– Лютик, отойди в сторону, подползи к краю и выгляни, – приказал я. – Попытайся понять, что внизу. Но очень осторожно.
Он присел на корточки, забросил автомат за спину, встал на четвереньки и наискось потрусил к расселине.
– Отвечай, – я немного ослабил хватку, но ножа не убрал. Кровь текла по шее старика тонкой струйкой.
– Травник в Норавейнике прятался, – пробормотал Рапалыч. Голос у него ослабел, было такое впечатление, что старик постепенно вырубается. – Я обсказал Норке, что его ищут, и она его обещала запереть. Схватить да запереть, чтоб теперь уж не свалил. А нас дождаться и…
– Сколько у нее людей?
– Это ж цыгане. Там целый табор.
– Сколько их точно?
– Не знаю я…
– Братан, ты б ослабил напор, – прошептал Калуга. – А то старичок может нас безвременно покинуть.
Я вытащил кончик ножа из шеи старого предателя. Сбоку прозвучал тихий голос бесшумно вернувшегося Лютика:
– Лестница метров на семь вниз. Там площадка, доски. Слева от лестницы дыра с дверью. Один прячется в трещине на склоне сбоку. Глубокая трещина, травой поросла. Я б не заметил, но он высунулся. Со стволом. На площадке дежурят еще двое.
Выслушав, я обратился к старику:
– Ты сказал им, что прямо сейчас приведешь нас, поэтому они и ждут? Скорее всего, сразу нападать не станут, поведут внутрь, как обычных гостей, и потом со спины…
Его ноги подкосились, и он брякнулся бы на землю, если б я не подхватил Рапалыча под мышки. Опустил тихо, положил на спину. Глаза закатились – все, сдулся старикан. Кровь из шеи текла слабо, но все-таки текла, и я сказал Лютику:
– Сделай какой-нибудь тампон, что ли, закрой ему рану.
Наемник склонился над Рапалычем. Калуга тихо обратился ко мне:
– Жестко ты с ним.
– А он с нами как? Я его не убил, хотя повод был законный. Ты ему поверил? Насчет Травника?
– Поверил, – ответил Калуга, не задумываясь. – Ты ж сзади его глаз не видел и лица, а я тут стоял, видел. Он слишком напуган был, чтоб лгать. Травник точно тут внизу, у цыган. Что делаем, брат?
Тот же вопрос читался на лице наемника, когда он, закончив с раной старика, выпрямился и шагнул к нам.
– Лютик, ты про эту Нору еще что-то знаешь? – спросил я. – С ней вообще договориться можно?
– Не в курсе. Где она, а где я…
