Вот только женщине, которая вошла в комнату, трудно было казаться выше кого-либо, помимо ребенка. Метр шестьдесят, прикинул я, вряд ли больше. Острый подбородок, длинный нос, лицо сухое и какое-то черствое, глаз закрыт повязкой. Одета в шаровары и рубаху, как у Шакала, но вместо сапог мокасины. И вместо кушака – нормальный ремень, на котором висит кожаный мешочек.
Нора прошла мимо дивана и стоящего рядом низкого столика, на котором горел керосиновый светильник, присела на край стола передо мной, подсунула пальцы под бедра, подалась вперед и окинула меня взглядом с ног до головы.
– Ты пришел один, без денег и старика, – негромко произнесла она. – Пришел за Травником. Он прятался у меня, но когда пхуро Рапалыч все рассказал, мои люди взяли его. Заперли. Теперь убеди меня, почему я должна отдать его, вместо того чтобы убить тебя.
Я развел руками и повторил:
– Одиннадцать тысяч – больше нет. У меня всей бригады – шесть человек. Ты когда-нибудь видела, чтобы такие деньги водились у небольших банд?
– Шесть? – повторила Нора.
Рапалыч сказал ей про троих, я говорю о шестерых… вот пусть и гадает, кто врет и сколько у меня реально людей.
– Шестеро, не считая меня, – пояснил я. – Тысячу оставлю себе. На расходы, плюс нам как-то надо еще из Чума сваливать… Может, придется охрану подкупать. Увидим. В общем, тысячу оставляю, десять плачу тебе за Травника. Он жив, невредим?
Она молча глядела на меня. Глаз, не спрятанный под повязкой, был темным и выпуклым, будто черный шарик, вставленный в глазницу. И лицо это сухое, непроницаемое… Какая-то змея, а не цыганка. Даже хуже, чем тогда с Птахой, – вообще не разобрать, что у нее на уме. Я с некоторой ностальгией припомнил майора Шульгина. Вот был нормальный мужик. Понятный, простой враг, цели ясны, как с ним себя вести – никаких вопросов. А с этими цыганами мутант ногу сломит.
– Зачем тебе Травник? – спросила она.
К вопросу я был готов, конечно. Ответил сразу:
– Он знал моего отца. Тот пропал, я его ищу. Травник с ним дружил еще в Крае. Это… – я пожал плечами, как бы немного смущенный тем, что собирался произнести, – зов крови.
Кровавый Ночной Шакал убрал ногу с края дивана, распрямил спину и пробормотал что-то. Я кинул взгляд через плечо – Малачай торчал у дверей с «Вепрем» наготове. Стережет, не расслабляется.
– Где пхуро? – спросила цыганка.
Пхуро – это что по-ихнему значит? Уважаемые? Аксакал? Нет, вряд ли бы они так Рапалыча называли, скорее уж «доходяга». Или просто «старик».
– Он у моих людей, – произнес я осторожно. Черт знает, как хозяева Норавейника к нему относятся, может, он им душевно близок и вообще дорог.
– Живой?
– Живой. А зачем мне его убивать? Получишь своего пхуро назад вместе с деньгами за Травника.
Нора соскользнула с края стола, на котором просидела во время всего разговора, обошла его и уселась на стул позади. Уперлась в столешницу острыми локтями, подбородок поставила на костлявые кулаки. Поразмыслила немного, поправила повязку на глазу и заговорила:
– Может, у тебя денег гораздо больше. Может, и столько нет, и ты подлянку готовишь. Я не знаю. Да и зачем мне… Я вот что сделаю: тебя здесь оставлю. В кандалы – и запру по соседству с Травником. Стану ждать, когда твои люди объявятся с новым предложением или с претензиями. Но не просто ждать. Кину клич по городу, чтоб искали троих. Или если вы старика уже закопали, то двоих: мелкого парня, который подсел на смолу, и мордатого с глазами навыкате.
– Думаешь, таких мало в городе? – усмехнулся я, хотя ухмылка эта далась мне тяжело. Сердце колотилось где-то в горле. Такую реакцию невозможно подавить, это адреналин, сознательно он не контролируется. Не поверила! Лес в душу, все же не поверила, не повелась, хитрая цыганская змеюка! Надо с ними по-другому, по-плохому то есть… опасно, совсем опасно все становится.
– Думаю, именно вот таких парочек, про которых еще известно, что они не местные, – совсем мало, – ответила она. – А то и вообще больше никого, кроме твоих людей.
– За день их вычислим, – уверенно бросил Шакал, постучав обрезом по ладони. – Вообще не проблема.
Нора заключила:
– Либо они сами объявятся, придут за тобой, если ты им хороший друг и командир. Либо мы их найдем. И вот тогда будем говорить: и про Травника, для чего он тебе на самом деле нужен, и про деньги. И про тебя, охотник.
Она хлопнула ладонями по столу и заключила:
– Вяжите его, братья. Мешок на голову, бросить в…
Я так и не узнал, куда именно хозяйка Норавейника хотела, чтоб меня бросили, потому что не дал ей закончить фразу. Схватил со столика у дивана светильник и разбил его о голову Шакала.
Керосин вспыхнул. Цыган выстрелил, и вспышка огня в коротком стволе обреза стала последним, что озарило комнату, – потом в ней наступила
