– Болваны, – вздохнул Шульгин. – Охотник, когда сбегал, у меня из рюкзака потянул перчатки. Я же говорил всем потом, что, не слышали? У него там железо вшито. Охотник – перчатки долой! И заходи внутрь. Вы двое – встать под входом снаружи, дежурить. Не подслушивать, но быть наготове. Химка, а ты не трожь его. И приведи еще двоих, поставь с другой стороны палатки.
Отпустив руку сержанта, я направился к шатру, на ходу стягивая перчатки. Оглянулся, бросил их Оспе со словами:
– Береги, никуда не день, а то задницу на голову натяну, понял? Потом вернешь.
– Так уверен, что у тебя будет это «потом»? – усмехнулся майор из шатра.
Не ответив, я шагнул внутрь следом за ним и закрыл полог.
Палатка у командира армейцев-дезертиров оказалась просторная, с внутренними брезентовыми перегородками. В скошенном потолке – «люк», то есть большой квадратный клапан с откинутой вбок тканью, пол застелен шкурами. В центре – свободное пространство, там стояли сундук, раскладной столик с чайником, кружками, тарелкой и жестяной коробкой, где насыпан чай. Еще лавка и кресло из алюминиевых трубок и натянутого между ними брезента. Когда майор уселся в него, я обошел стол, подтащил его поближе к сундуку и сел.
– Раз уж ты сюда заявился, значит, у тебя очень серьезный повод, – заметил майор. Он был растерян, просто не мог не растеряться от такого неожиданного визита, но чувства свои старался скрыть. – После того подвала и корыта с водой, после побега – и снова прийти… Ну-у, интересно, интересно. Я тебя слушаю.
На спинку кресла был наброшен ремешок коротких кривых ножен с саблей. А к правой ноге майора пристегнута маленькая кобура, откуда торчала черная пистолетная рукоятка.
Я сыпанул в кружку заварки, налил горячей воды из чайника и сказал:
– Хочешь знать, зачем Метис рвался в ту шахту, которую, как ты сказал, потом взорвали?
Глаза его блеснули. Ага! Пронимает до костяшек, когда такое неожиданно спрашивают, а, казак? Думаю, ему очень хотелось воскликнуть: «Говори!», но Шульгин лишь слабо кивнул. Ну, понятно: он поднял с места целый взвод, обложил Городище, сильно рискует – и все ради того, чтобы заполучить меня и узнать тайну шахты. И тут вдруг я беру в руки тарелочку с толстой, жирной такой голубой каемочкой и сам ему эту тайну на тарелочке приношу прямо в командирский шатер. Есть от чего возбудиться.
Шульгин молча глядел на меня. Я взял из миски кусок мяса, сунул в рот и стал жевать нарочито медленно, неторопливо, как бы говоря всем своим видом, что тщательное пережевывание пищи – залог здоровья, долголетия и уверенности в себе. Хотя на самом деле в желудке у меня будто тлели угли, причем постепенно разгорались все жарче. От Катиных пилюль осталось всего две, надо было одну принять до того, как вошел в шатер, а теперь на глазах у майора делать этого не хочется, чтоб не давать ему дополнительное преимущество.
Майор сидел, закинув ногу за ногу, и глядел на меня. Ждал, пока прожую. По лицу ходили желваки, но едва заметно. Что, трудно тебе? Привык командовать, чтоб твоим приказам сразу подчинялись, а тут торчит перед тобой какой-то охотник, жует, как корова, а ты жди, пока он закончит… Я чувствовал себя так, будто шел по канату, и внизу – яма с заточенными кольями. Шаг влево, шаг вправо, одно неверное слово, неправильная интонация – и конец, печальный и мучительный. Ладно, не будем перегибать палку, чрезмерно испытывая выдержку Шульгина. Проглотив кусок, я отпил чая из кружки и сказал:
– Вещь, за которой охотился Метис, называется тоником. Такая зеленая микстура.
Он едва заметно пошевелился в кресле. Майор ведь не в курсе, что я знаю о роли Рапалыча во всем этом деле, что недавно разговаривал со стариком и тот признался, что Шульгин его допрашивал… Вот пусть и дальше остается в неведении. Я продолжал:
– Тоник создали в лаборатории, на той базе. Испытывали сначала на зверях, потом на человекообразных мутантах, а потом и на людях. Мы с Метисом тоник там и нашли. Всего одну колбу, то есть такую бутылочку… Потом я Метиса убил и свалил оттуда. Этот тоник нужно в себя вколоть. В бутылочке – десять доз. Я спрятал ее в том месте, где вы меня схватили, то есть в здании, где вывеска «птека», помнишь, да? Позже, сбежав от вас, вернулся – а тоника нет. Выяснилось, что его украл один старик, старатель. Выследил его, забрал тоник. Затем попал в Край…
– Ну и зачем ты сюда пришел? – перебил майор.
Я снова отхлебнул чая.
– Да не приходил я. Мы спрятались в одном месте от Шторма – помнишь, недавно Шторм внезапно начался? А когда вылезли, попали прямиком в лапы лесным волкам, это…
– Знаю, боевая разведка Края. «Мы», говоришь?.. Значит – ты с Алькой и Шутером был. Вы втроем от меня сбежали.
А ведь майор до сих пор ничего не спросил про сестру, сообразил я. То есть ее судьба не очень-то волнует Шульгина, не так уж Алина для него и важна. Только вот теперь поинтересовался, да и то между делом…
– В плен мы попали втроем, – подтвердил я. – Сейчас Алина с Шутером в Городище в плену так и сидят. Тамошний староста, Птаха, собирается отправить их на зеленую казнь. Не знаю, что это, но название мне не нравится.
– Продолжай про тоник, – сказал он.
– Тоник теперь у Птахи, как ты понимаешь. У меня его забрали при обыске. И Птаха его собирается употребить сегодня вечером. Себе вколоть и дать
