Я вытер слюну и кровь с уголка рта.
Хеммет пожал плечами.
— Я не знал, что вы запятнаны.
Крупный пожилой человек. Золотая полукираса явно не была тяжела ему. Изумительная работа, сочленения, как у омара, на плечах и шее, там, где она поднималась к шлему со знаком короны.
— Сами попробуйте, — сказал я.
И он вошел, повернулся и развел руками. Очевидно, что ему не до Сотни, будь то короли, герцоги или лорды. В Сотне было много кого, столько имен сразу и не припомнишь, а вот лорд-главнокомандующий Золотой Гвардии Хеммет — только один.
— Значит, я останусь снаружи?
Я старался, чтобы это не казалось нытьем.
— Капитан Коссон проведет вас в один из боковых входов. — Хеммет улыбнулся. — Вас не пустят только на Конгрессию — или если вы явитесь с прошением к императорскому трону, коли он снова будет занят.
И я отправился более длинным путем в тронный зал императора. Синдри, Элин и другие незапятнанные дворяне прошли через Золотые Ворота, а бедняга Йорг проскользнул через черный ход, как слуга. Коссон вел меня по темным коридорам, освещая путь фонарем.
— Большинство дворцов может позволить себе освещение получше.
Казалось, огромный дом Ибн Файеда куда великолепнее.
— В большинстве дворцов живут королевские особы, — ответил Коссон, не оглядываясь. — А здесь живет лишь несколько слуг, что вытирают пыль. Между Конгрессиями появляется еще, и Гвардия, но мы солдаты, нам не нужны масляные лампы в каждой нише. Тени нас не пугают.
Я хотел было сказать, что очень даже зря не пугают, но что-то удержало меня.
— Здесь нет ниш.
Никаких мест под лампы, фонари и даже факелы, негде расставлять статуи, безделушки и прочие вещи, что так любит знать.
Коссон остановился и поднял глаза. Проследив за его взглядом, я заметил небольшой стеклянный круг, светящийся на фоне белокаменного потолка.
— Свет Зодчих, — сказал он.
Теперь и я видел — через каждые несколько метров.
— Но они не работают.
Он пожал плечами и пошел дальше, вокруг нас качались тени.
— Это зал Зодчих? Но… — Это казалось попросту невозможным. — Он такой… красивый. Купол, эти арки и аванзалы…
— Не все, что они создавали, было уродливо. Это место власти. Что-то типа законодательного учреждения. И они сделали его вот таким.
— Век живи — век учись, — сказал я. — Думаешь, у них все же были души — у этих Зодчих?
Я лишь наполовину пошутил.
— Если ты хочешь учиться, я покажу тебе то, что не видело большинство посетителей.
Коссон резко свернул налево в маленький коридор, потом опять налево.
— Это… необычно.
Я остановился у него за плечом.
Человек стоял спиной к нам. Он словно бежал — и при этом не двигался, словно кто-то одел великолепно исполненную статую в бежевую тунику и подвязанные на поясе штаны. В одной руке длинный жезл, почти как метла, но с копной красных полосок странно знакомого вида, в другой — непонятная чаша, очень тонкая, едва не ломающаяся в захвате, из нее расплескивалась, исчезая в никуда, темная жидкость. Мне напомнило капли крови, летящие из раздробленного черепа, навеки зависшие в воздухе. Напомнило Фекслера.
— Так у вас тут еще и Зодчий в стазисе.
Я огляделся в поисках проектора вроде того, что заставил время застыть вокруг Фекслера. Эта часть коридора по виду ничем не отличалась от остальных.
Коссон уязвленно посмотрел на меня, почти как разочарованный ребенок.
— Да, но смотри, кто тут у нас!
Мы обогнули невидимое стекло, окружающее человека, — на ощупь. Гладкое, холодное, грань времен, где часы и минуты обращаются в ничто.
— Видишь? — Коссон указал на белый прямоугольник, прикрепленный к груди человека слева. Это был кусок пластика с надписью «дежурный» черными буквами. — Это значит, что он страж, хранитель. У архивистов есть книги, где объясняется значение древних слов.
— Кажется мягким.
Слабый, белый, страх в глазах.
