если напарник надежен и проверен. Сталкерам проверки всегда выпадают короткие. За пару месяцев партнеры превращаются в друзей, хотя и не всегда. А как иначе, когда прикрываешь друг друга каждую секунду?
Баркас замер. Никаких жестов и специальных знаков. На кой ляд выпендриваться, когда их только двое и все само по себе ясно. Первый закрывает фронт, второй закрывает тыл. Ведущий остановился, держа ствол наготове, ведомый сделал то же самое. Ждем, замерли, целимся в густую серую марь, не желающую развеиваться.
Тик-так, тик-так, бегут ходики в голове. Гиены все ближе, а они тут прошли всего метров пять. Шнур натянулся, когда Баркас снова двинул вперед.
Серые хлопья пепла кружились, поднимаемые жаром и чуть залетающим в котловину ветерком. Серый снегопад начался, едва Баркас прошел первые три метра. Вот про это они не подумали. Серое взлетало вверх при каждом шаге, окутывая со всех сторон. А на сколько в высоту… непонятно. Совершенно, и это обидно. И опасно. Почище любых сигнальных мин-растяжек может оказаться. Идешь и отмечаешь себя чертовыми пепельными гейзерами.
Фух-фух, чуть опустил ногу, так и стреляет. Поднимается густыми облачками, закручиваясь винтом, густеет, чтобы через пару мгновений посветлеть, дрогнуть и рассеяться. Красиво, мать его, пепел этот. Сайлент-Хилл по-местному, дешево и сердито.
Серое рассекало черное. Обгоревшее дерево от старых перекрытий, оконных рам, дверей с косяками. Сажа взлетала неохотно, жирная и медленная. Чистоплюй Баркас обходил ее стороной. Урфину пару раз хотелось пнуть его, заставив не нарезать лишние метры. Но ведущий всегда прав.
Урфин замер, ощутив, как шнур провис, ослабев. Повернул голову, неожиданно испугавшись за напарника. Баркас оказался жив и цел-невредим. Только опять стоял замерев и водя стволом. Чертовы двадцать метров они шли уже не меньше десяти минут. Непростительно в их положении. Впереди, за еле-еле разошедшимся дымом, что-то темнело. Пару секунд. Потом пропало. Нехорошо так пропало, мягко и стремительно.
Темное ушло за угол обрушившегося дома. Острый огрызок проглядывал через серую пелену маяком-клыком. Единственный, мать его, ориентир в округе метров на пятнадцать. И кто-то там прятался.
Баркас дернул шнур, мотнул головой. Урфин нахмурился, пытаясь понять. А, ясно. Напарник предлагает отстегнуться и разделиться, взяв любителя пряток в клещи. Идея недурна, тут Урфин согласился. Если бы не одно «но»: некогда им пытаться разобраться в этом. Что он и продемонстрировал специальным жестом «цигель-цигель-айлюлю», похлопав себя по запястью. Баркас скорчил рожу, соглашаясь. Не, а чего? Кто старше, тот всяко умнее и опытнее. А Урфин, если не изменяет память, родился где-то на пару месяцев раньше.
За спиной, в районе их спуска, зашумели. Стоило оставить пару растяжек, наверное… Но гранат было жалко. Сейчас Урфин немного жалел о собственной алчности, но после драки кулаками не машут. Или машут, но явно альтернативно одаренные люди. Ткнул назад, предварительно ощутимо толкнув Баркаса в плечо. Тот кивнул, явно начиная злиться. Злой Баркас – опасный Баркас. Этого им только не хватало.
Опасный Баркас, основательно разогревшись, превращался в терминатора, орка и бронепоезд «Боевой матрос товарищ Железняк». Становился таким же неудержимым, лютым и раздающим направо-налево здоровенные оплеухи. Чаще всего в виде прицельных очередей. Но при этом старательно тратил носимый боезапас и нуждался в постоянном прикрытии со спины. И порой с флангов. Да и, чего уж, с фронта, когда не замечал тихушников с оптикой, жаждущих Баркасовой крови. И это им точно ни к чему.
Урфин толкнул его в плечо. Баркас что-то себе буркнул, прорвавшись даже через шлем и маску. Передатчиками не пользовались, мало ли, что у Гиен с собой. Переговорные устройства в Зоне Эс использовались с проворотом. То слышишь за километр, то еле-еле кто-то что-то шипит метров за сто.
Баркас предложил добраться до виднеющегося впереди остатка дома. Угла, если уж точно, айсбергом торчавшего из дыма, начавшего чуть оседать. Логично, даже очень. Прикрыться кирпичом, дранкой, досками, всем оставшимся от дома барахлом. И принять Гиен в имеющиеся стволы.
За следы, оставленные позади, Урфин не беспокоился. В таком киселе хрен чего рассмотришь. А не местные собачки в саму Зону не ходили. Неуютно себя чувствовали, надо полагать. В отличие от своих родственников, живущих здесь же.
Если бы не непонятная скотина, прячущаяся в тумане и дыму… Да, если бы не она, выходило бы куда как ладно. Но чего уж, был бы у бабушки хрен, была бы она дедушкой.
Баркас отстегнулся, дождался конца от Урфина и присел у острого ребра, выходящего прямо на открытый кусок, откуда они пришли. Справа-слева обзор оказался хорошим. Метров до десяти, и то хлеб. Урфин, ворча, устраивался за его спиной, подтянув запорошенную золой и пылью газовую плиту. Так себе защита, но хоть что-то.
Ждать Гиен стоило и по еще одной причине: дым все же рассеивало. Если б не преследователи, напарники ждали бы до последнего, укрывшись в траве. Идти дальше, в ломаные останки квартала, было не глупым занятием. А просто-напросто убийственным. Искры «микроволновок», шкворчащих от собственной ярости, несколько раз проглядывали именно впереди и по бокам. Что еще могло таиться внутри котловины с серым нерассеивающимся непотребством, оставалось только догадываться.
«Фейерверки» в такой мешанине расщепленных и перекрученных стройматериалов могли оказаться фатальными. Помереть от кровопотери из-за прошедшегося поперек бедренной артерии куска кровельного железа? Увольте, такой судьбы Урфину не хотелось. А «фейерверки», пакостные гравитационные капканы, очень любили таиться именно в таких местах.
Встретить яростный и бодрый клубок «перекати-поля» тоже светило. Ближе к осени скачущие по адскому маршруту плетенки-убивалки как раз мигрировали к Периметру. Находились почти у самых контрольных полос, выскакивая из бурелома и жесть-травы сразу же, стоило кому-то из бродяг сделать
