Гиен оказалось четверо. Пятый, кто-то из ветеранов, болтался в стороне, наблюдая или раскладывая сошки снайперки. Засада удалась, пусть и не полностью, осталось выбраться именно отсюда.
– Я отхожу… – Урфин толкнул Баркаса. – Не хрен валяться. Им сейчас найдется чем заняться.
Баркас глянул в сторону, куда смотрел дульник компаньона. И хмыкнул.
– Соглашусь.
Используй рельеф местности и ее особенности, чтобы победить противника. Даже если особенность – еще один твой враг. Вернее, здесь подходит «в особенности». Урфина не смущал факт, что он не станет помогать Гиенам воевать против непонятного ублюдка-шуршуна. Он к ним не лез первый, ни сейчас, ни раньше. Пусть помирают. Желательно подольше и мучительнее.
Тварь, бочком заходя во фланг к Гиенам, дождалась. Рыкнула, не сдержавшись, и рванула, превратившись в смазанную живую пыльную бурю. Ближайший боец, тот самый, с красным от крови лицом, заорал, шарахнувшись в сторону. Двое целых, стрелявших по уходящим напарникам, не растерялись. Перевели огонь на бестию, летящую к ним, еле видневшуюся в вихрем разлетающихся хлопьях пепла, земли и бетонно-штукатурного крошева.
– Валим! – Баркас откатился, прикрытый отступившим Урфином. – Охренеть сволочь какая!
Урфин отступил, почти добравшись до новых обломков, выступивших из дыма. Пятый Гиена так и не появился. Не удивил, осторожностью бандосы страдали постоянно, обижаясь на ее верное название. Трусость.
Оглянулся убедиться в верности выбора. Серо-черная живая молния металась в медленно оседающем сером облаке, изредка блестя красными брызгами, разлетающимися вверх и в стороны.
Баркас шел вперед не торопясь, замирая и держа в руках болт с привязанным куском ткани. Урфин выругался, понимая, что первые капканы они нашли. «Микроволновки», еще недавно казавшиеся далекими, трещали и брызгали искрами и дугами уже рядом. Медленно переползающие живые сгустки аномального желе, пронизывающего метр вокруг себя электричеством. Одна, вторая, третья… Напарники входили внутрь настоящего минного поля. И идти тут стоило осторожно. И это как раз не трусость, шиш. Это умение и расчет на возвращение назад.
Они шли по бывшей пешеходной дорожке. Если судить по обрывающемуся в обе стороны тротуару, конечно. Дорожка началась сразу за относительно целым фундаментом и огрызками первого этажа, тянувшегося по правую руку. Потрескавшаяся серая полоса уходила в серые клубы, чуть виляя у серых остатков стен. Серое сереет на сером серее серого. Урфин, прикрывая спину напарника, оглядывался, не понимая причины вновь накатившего беспокойства.
Небо над головой стало светлее. Невесомые хлопья, крутящиеся и оседающие вокруг, снегопадом носились туда-сюда. Между мягких пепельных сугробов, шипя в сторону идущих людей, перекатывались голубовато-прозрачные медузы «микроволновок». Выставляя вверх рожки-контакты, пытались дотянуться раскаленными белыми дугами разрядов. Баркас, замерев метрах в пяти, присел на колено.
Первый болт, мелькнув тканью, ушел в лениво плавающий кисель впереди. Даже стукнулся обо что-то, явственно звякнув. Второй, отправленный на полметра вправо, звуков не издал. Третий… третий вспыхнул, мгновенно раскалившись от попадания разряда.
Баркас буркнул что-то, наклоняясь и всматриваясь. Смотри не смотри, не поможет. Урфин повел стволом по кругу, пытаясь разглядеть творящееся в серой густой мгле. Время замерло, отзываясь лишь звуками, запахами и неясным ощущением, нависшим над людьми, торчавшими прямо посреди странно дымной котловины.
Урфину не нравилось здесь все. Пожалел ли он о решении спускаться сюда? Пожалел, и несколько раз. Только толку? Они здесь, сейчас, и надо выбираться. И не в обратную сторону. Только вперед. Даже если «вперед» по сантиметру в минуту, не больше.
Потрескивало, шуршало и порой щелкало. Вроде бы ничего особенного, так и должно быть, только вот… Урфин мог ошибаться. Но давно бы все прогорело, и дым должен рассеиваться куда быстрее. А он лишь опускается вниз, становясь гуще.
Респиратор, прогоняющий через себя воздушную смесь, не пропускал запахов. Работал бы анализатор… но анализатор молчал. Прибор помер точно перед спуском в дерьмовый Овраг.
Позади, где минуту назад Гиены пытались расстрелять мутанта, стихло. Стихло настолько молниеносно и наглухо, что смотреть в ту сторону Урфину стало страшно. Завесь, скрывшая их недолгое убежище, ворочалась, порой темнея или набирая плотности. И молчала. Странным беззвучным присутствием нагоняла жути, без того казавшейся живой и ощутимой.
Баркас, метнув еще два болта, сместился вперед сантиметров на пятьдесят и замер, дожидаясь Урфина. А тот все не мог сделать шага, выжидая чего- то плохого, пытаясь уловить начало новой беды, свалившейся на их головы в самом начале рейда. Работающий тепловизор ровно наполнялся красным, не удивляя. Дым сам по себе не появляется, а остывающих материалов тут хоть одним местом ешь. Разглядеть живое и подкрадывающееся не выходило.
Он встал ближе к напарнику, ощущая всем телом странную липкую паутину неуверенности в себе. Такой, что впору сесть и заплакать.
– Урфин… – Баркас толкнул его в бок. – Ты как?
– Дерьмово. Какая-то хренотень на меня нацелилась.
– Грустно и страшно?
