– В городе всегда опасно, – резонно возразил Баркас. – Разве нет?
– В городе всегда тревожно, милый ты мой, – проворковала Чума, – а сейчас там опасно. Сейчас там что-то непонятное творится. Я бы не пошла. Еще с неделю где-то.
– Да офигеть, неделю… – Урфин не согласился. – Мы здесь неделю никак не проторчим.
– Это верно. – Копатыч почесал под бородой. – Голытьба, чего уж. Вам денег хватит на два дня. Потом только в долг. А долг платежом красен.
– Окстись, старый, – заворчал Баркас, – ты с каких пор расценки поднял или в нашей кредитоспособности сомневаешься?
– Да как вы пацана этого притащили, так и сомневаюсь.
– Поясни.
Копатыч скривился в усмешке. С его носом и кабаньими клыками смотрелось жутковато.
– Вы размякли, мальчонки. Прямо девять-один-один, право слово. Воздушная кавалерия, мать ее. Прям…
– Да мы поняли, – Урфин переглянулся с товарищем, – не вижу ни одной причины так считать. Людям надо помогать.
– Это верно. Но размякли… Сами не понимаете, чего натворили.
– Копатыч, ты говори по-людски, а? – Баркас встал. – Чего ты загадки загадываешь?
– Ты, милок, меня на возмущение не бери. – Копатыч пыхнул сигарой. – Ты подумай головой-то, пораскинь мозгами. Чтоб потом ими по дороге не раскинуть. Половина туда, половина сюда. Хорошему калибру – ему ж все равно, куда всякие там лобные доли разбрасывать.
– По-моему, мы здесь друг друга не понимаем. – Урфин тоже встал. – Я – спать. Утра вечера всяко веселее. Копатыч, буду благодарен, если твое плохое настроение поутру сменится на хорошее и сам раскроешь свой ребус. Спокойной ночи. Баркас, ты выспись. Мне завтра зомби не нужен в напарниках.
Баркас выдохнул. Сел на койке, нащупав на тумбочке пачку с сигаретами. Закурил, едва различая вьющийся дымок. Дым казался кислым, но не курить не получалось. Вредно, кто спорит… Только привычка осталась с войны. Там без этой гадости обходиться не получалось. А здесь, вдуматься если, тоже война. Пусть и странная.
Ходить по краю, стараясь не сорваться и не улететь вниз, тяжело. Делать такое постоянно просто невыносимо. И либо все же скатываешься в глубину собственноручно выпестованной жути для всех вокруг, либо… либо привыкаешь. Хотя и это не поможет – война тебя не отпустит.
Будет всегда кружить около, едко забираясь в твою голову и появляясь, когда не ждешь. Он сюда-то приехал из-за нее, сволочи поганой. Воевать не мог, но и без всего этого тоже. Здесь оказалось проще. Никакой политики, никаких беженцев, никаких бесед с замполитами, как бы тех ни называли.
Стреляют? Да просто хотят твоей смерти и бабла. Не переживаешь из-за них, незачем. Стреляйте, хрена ль, если больше ничего не умеете. Только он умел это лучше многих других. Стрелять, колоть, резать, ломать кости и сворачивать шеи. Да и не только. Кому война, кому мать родна.
Баркас даже был доволен своей жизнью. И не особо хотел другой. Зачем? Что он найдет для себя там, на Большой земле? Полиция? Нет. Другие силовики? Нет. ЧВК? Уж простите, воевать за бабло там, где опять политика и дележка ресурсов? Да Боже упаси, не надо ему такого. Здесь, в Зоне, бывший морпех просто оказался на своем месте. Вот и все.
Пес войны… Ржали, как кони, с пацанами, впервые услышав. Потом перестали. Потом смеялись уже грустно, не сумев нормально жить в обычной жизни. Контракт? Да, конечно. А потом он остался один. Совсем один.
Через несколько месяцев, получив сполна все обещанное, прокутив половину и поцапавшись с местными копами, Баркас вернулся туда, где все казалось знакомым и родным. Пусть и с небольшими отклонениями в сторону совершенно несусветной дичи. Но не все ли равно, если вместо ребят в черных масках или с арафатками на лицах приходится убивать искореженных чем-то чудовищным странных созданий? Думать о них, как о людях?
Баркас перестал это делать после вскрытого убежища бомжей, утащивших к себе двух офицеров Особого подразделения Периметра. Двух не особо молодых, не особо симпатичных, но самых обычных женщин. Одну, выжившую, плавающую в болоте бреда, истерики и разодранных в клочья внутренних органов, дотащили к блокпосту.
Вторую… вторую не спасли. Спасать оказалось нечего. Свежесваренный череп, красовавшийся блестящим суриком и узорами из металлических скоб, тащил Лорд. Для опознания, сказал он, для опознания.
После того вскрытого подвала на Ваське любые моральные метания Баркасу стали совершенно чужды. Новые старые жители Питера перестали казаться хотя бы отдаленно напоминающими кого-то вроде человека. Зверье, мишень для экономичного выстрела парой патронов, не более.
Пока не появился Привал. Пока в Привал как-то не забрела Чума. Пока как-то пьяный Баркас не проснулся с ней в одной койке. Все началось заново, хотя ему в такое и не верилось.
Баркас затянулся, глядя на отвернувшуюся к стенке и мерно посапывающую женщину. Сейчас она не казалась странной и опасной девой-валькирией, свободно ходившей там, где не пройдет группа серьезно экипированных сталкеров. И одетая как фрик. Как Госпожа для БДСМ-развлечений. Все равно. Нравится ей, да и ладно.
Он смотрел на спящую женщину. Мутанта. Его странную интригу, захватившую полностью. Как так вышло? Сложно сказать. Но ее Баркас не боялся и из-за нее мог пойти куда угодно. Хотя такого ему пока делать не случалось. Чуму знали, уважали и боялись все разумные создания Зоны. Неразумные, попадись она им, просто съели бы. И все на этом. Идти и спасать некого.
