– Зебб ладошками не натер? – с насмешливым участием осведомился лекарь. – Насколько я помню, у меня прекрасное парсийское издание, с миниатюрами через каждые пять страниц…
Юноша сжался и стыдливо опустил глаза.
– Будет тебе, – снова рассмеялся сабеец. – Что естественно, то не стыдно. Справишься с делом – куплю тебе рабыню.
Воодушевленный Фархад заулыбался и быстро спросил:
– Господин, помните историю про Ганима ибн Айюба?
Садун с мгновение подумал – и широко улыбнулся:
– Иногда мне кажется, о юноша, что мать родила тебя от лисы-оборотня!..
Фархад прыснул, и они весело засмеялись.
Кабиха безутешно рыдала и сморкалась в смятый мокрый платок. Страшная мордочка без белил и басмы казалась еще уродливее.
За решетчатыми дверями настырно колотил дождь.
– У меня все отобра-ааааали-ииии… – жалостно подвывала девка. – Служанок, одежду, драгоценности – все-ооооо… А устад Бишр запер в этой ужасной комнате-ееее…
Да уж, из покоев любимой наложницы Кабиху выпихнули в нищенский закуток – темный, без окон в сад и голый – только старый ковер на полу да выцветшая занавеска, отгораживающая угол с постелью.
– Как же так вышло, о девушка? – участливо поинтересовался Фархад.
Невольница всхлипнула и ответила:
– Я потеряла кольцо, которое ты мне дал! Клянусь Всевышним, в ночь, когда халиф вошел ко мне, оно было у меня на пальце! А когда я проснулась среди шелков и занавесей – его уже не было!
– Это все завистницы, – убежденно кивнул Фархад. – Да отсохнут руки, убившие твое благосостояние, о девушка!
– Да, да! – затрясла косичками Кабиха. – Меня уже который день в баню не пускают, ааааа…
И она снова некрасиво распялила рот и заревела.
– А что же эмир верующих? – стараясь не морщиться, поинтересовался юноша.
– Прогнал прямо утром! Как только увидел!
И Кабиха расплылась сущим озером слез.
Дурная девка, конечно, не знала, что такое «обратные последствия». Откуда ей? Но каждый использующий приворот должен знать: когда предмет силы покидает владельца, приходит время платить за нарушение естественной связи причин и следствий. Те, кого талисман неодолимо тянул к человеку, испытают к нему необъяснимое отвращение. Так что наутро аль-Амин вполне мог свернуть Кабихе шею – жаль, что этого не случилось…
– Что же мне дела-ааать?..
Надо было решаться.
Фархад оглянулся на сидевшего за деревянной решеткой Масуда, и тот кивнул: приступай, мол. Сто динаров евнух уже получил. И долго цокал языком: вай, какой хитроумный юноша, вай-вай, о такой любви я читал лишь в сказках и слушал в историях базарных слепцов, вай-вай! Кто я такой, кивал Масуд, чтобы стать на пути двух влюбленных сердец! Клянусь: сто динаров – не конечная цена этой девушки, но я удешевлю ее ради твоей пылкости, о юноша, и опасностей, которым ты подвергался, проникая в харим в женском платье. Сто динаров сейчас – сто динаров потом. Фархад, естественно, с легкостью пообещал вторую сотню.
– Кабиха… – осторожно позвал он рабыню.
И положил свою ладонь на ее.
Она резко вскинула голову.
– Я… побил тебя… тогда… – Фархад сглотнул и опустил глаза. – Я побил тебя из ревности, о девушка.
Кабиха выдернула ладонь и вся подобралась. Дождь стучал по крышам, тревожно шелестел сад.
– К моему сердцу подступала такая ярость, когда я думал – владычицу моего сердца обнимает другой мужчина… целует другая женщина…
И он схватил ее за руки:
– Я не живу, а умираю! Я гибну от безумной страсти к тебе, о Кабиха!
– Что ты делаешь, о безумный? – жеманно воскликнула рабыня, отстраняясь.
Задрала платье и сунула ему под нос шнурки шальвар:
– Видишь, что за слова вышиты здесь? «Эта девушка принадлежит эмиру верующих, во имя Всевышнего, милостивого, милосердного!» Уходи, глупец, иначе тебя отправят в тюрьму вышивать шнурки для достойных граждан, не преступающих законы!
Одной рукой она держала перед ним концы расшитых лент, а второй цеплялась за платок у него на поясе, наклоняясь все ближе и ближе.
