бог, за то, что ты привел в мой дом толстопалого торговца, желавшего заработать на оскоплении мальчика… Воистину, ты управляешь судьбой, посрамляя наши ожидания! Ни одна из рабынь так и не понесла – несмотря на все снадобья, и вот, когда он, Садун, уже отчаялся – этот мальчик…
– Купить двух овец? – осторожно поинтересовался Фархад.
Сабеец задумчиво поднял руку: не сейчас, мол.
И тихо спросил:
– Ты положительно уверен, что нерегиль под замком?
– Я стоял в толпе у ворот аль-касра, – твердо ответил юноша. – И слышал, как кричал глашатай: Тарик за оскорбление халифа взят под стражу и брошен в зиндан – в назидание всем ослушникам!
Лекарь задумчиво покивал:
– Очень хорошо. Очень хорошо. Теперь дело за малым.
– За чем же? – заломил от волнения пальцы Фархад.
– Джунгары хотят играть свадьбу в Харате… – протянул Садун. – А наша госпожа, в великой мудрости своей, велит нам всячески воспрепятствовать этому событию.
– Как же мы это сделаем? – широко раскрыл глаза юноша.
– Все просто, дитя мое. Я напишу великой Ситт-Зубейде, что здешний климат вреден ее сыну. Умм Мухаммад всполошится и прикажет родственникам невесты ехать в Мадинат-аль-Заура. Халиф должен сыграть свадьбу в столице.
– Почему обязательно в столице?
– Как ты не понимаешь, – наморщился сабеец. – Нужно выманить его из города и отправить в путь.
– Аждахак, – понимающе покивал Фархад.
– Именно.
– Говорят, джунгарская ханша… эээ… способна на многое… – осторожно заметил юноша.
– Да, – кивнул лекарь. – Именно поэтому нам нельзя позволить ей стать супругой здесь, в Харате. Она попытается убедить халифа…
– …выпустить Стража? – ахнул Фархад.
– Да, – нахмурился Садун. – Выпустить нерегиля. Так что пусть охмуряет аль-Амина в столице. За сотни фарсахов от Харата… и от тюрьмы аль-касра. А вот мы – мы будем поблизости. И когда задуманное свершится, и мы вытащим тварь из ямы, гадина будет помышлять лишь о мести. Так что пусть посидит на цепи – злее будет, когда вылезет…
– Скоро начнется? – сверкнул глазами Фархад.
– Да, дитя мое, – не смог удержаться от улыбки старый лекарь. – Время близко. Однако, – тут Садун поднял палец, – мы перечислили дела неотложные и забыли одно. Какое, дитя мое?
– Девка, – бестрепетно ответил Фархад. – Девка в хариме. Она не сумеет держать язык за зубами. Я это вижу, как Соломенный путь в безоблачном небе.
– Ты весьма смышленый юноша, о Фархад… – пробормотал лекарь и отвернулся.
Глаза Садуна увлажнились, но он не хотел, чтобы мальчик видел это. Еще не время, еще не время. Хотя вольную он подготовил еще неделю назад…
Кашлянув и сморгнув непрошеную влагу с ресниц, лекарь строго спросил:
– Что, думаешь, надо делать?
– Убивать во дворце нельзя – слишком рискованно, – вздохнул Фархад, теребя серьгу. – Халиф шарахается от каждой тени, а смерть любимой невольницы окончательно выведет его из равновесия. Убийство будут расследовать и спуску не дадут никому.
Старый лекарь с улыбкой кивал каждому его слову. Воодушевленный Фархад закусил губу – и выпалил:
– Я тут… подумал… и…
– Говори, мой мальчик, – ободряюще кивнул сабеец.
– Нужно сделать так, чтобы девка сама выбралась из дворца. Сначала отобрать у нее перстень. Халиф ее тут же забудет.
Садун снова кивнул:
– Правильно говоришь…
– И тут появлюсь я! – воскликнул Фархад.
– Сколько денег тебе понадобится, дитя мое?
– По сто динаров на подкуп двух евнухов.
– Что же у тебя на уме, о сын хитрости? – засмеялся Садун.
– Я тут читал «Нишапурские ночи», о господин… – зарделся Фархад.
