– Т-так… – не очень соображая, что делать, пробормотал аль-Амин.
Нерегиль продолжал сидеть перед ним все в той же позе – руки на коленях, голова опущена.
– Ты… ты… – Пытаясь приподняться и выпрямиться, аль-Амин затряс пальцем, все еще не находя слов.
Так его еще никто не оскорблял. Тем более в присутствии слуг и женщин.
– Ты…
И тут Кабиха просунулась к нему под локоть – и прошептала на ухо свой вопрос.
– Ты обещаа-ал, мой господин… – капризно протянула она, отлипая.
Ну что ж, она права, быстро подумалось аль-Амину, это будет достойным ответом.
И, скривив губы в веселой улыбке, он сказал:
– Ну ладно, нерегиль. Я спросил – ты ответил. А теперь скажи мне вот что: это правда, что ты и мать халифа Фахра ад-Даула были любовниками?
Где-то совсем рядом что-то упало и разбилось. Тарик поднял лицо и уставился на него огромными, страшными, ненавидящими глазами. И медленно поднялся на ноги – вместе с разрастающимся, раскидывающимся в стороны черным светом за спиной:
– Да как ты смеешь, ублюдок?.. Да кто ты такой?!
Последние слова нерегиль прошипел, как змея. Вокруг него клубилось и увеличивалось какое-то блескучее облако. Вжимаясь в подушки вместе со скулящей Кабихой, аль-Амин грозил пальцем вырастающей над ним разъяренной тени:
– Ты… ты не смеешь меня трогать! Я твой халиф! Забыл? Я твой халиф! Немедленно встань на колени и… и… прекрати это!..
А нерегиль уткнул в него палец и рявкнул:
– Халиф?! Ты – халиф?! Ты никто! Я убил халифа Али ар-Рида! Я убил Али ар-Рида, а ты не стоил его мизинца! Я жалею о том, что сделал, ты, ублюдок, которому не стоило рождаться! Не смей, не смей так разговаривать со мной, ты, ничтожество!!!..
Имя ар-Рида всколыхнуло в памяти какой-то запредельный детский ужас – и словно выбило из горла аль-Амина пробку. «Убийца халифа» – точно, так Тарика и прозвали зайядиты, о Всевышний…
И он во все горло, заполошно, не стесняясь своего страха, заорал. Заорал, разгоняя старый кошмар, спугивая эту невыносимую, жуткую черную тень с горящими глазами:
– Стра-ажа! Страаа-ажа! Взять его! Взять его в тюрьму! В тюрьму-ууу!..
Через мгновение аль-Амин обнаружил, что тычет пальцем в пустое пространство перед собой: Тарик больше не стоял перед ним и спокойным ровным шагом направлялся к выходу из сада.
– Сволочь! Я покажу тебе, как меня не слушаться! Заковать его! На хлеб и воду! В яму!..
В примыкающем к саду дворе уже слышался топот ног и лязг оружия.
Тарик шел по мощеной дорожке навстречу налетающей страже и грохоту сапог. Те, кто видел его лицо, с удивлением понимали: слушая истошные вопли халифа, сулившие ему страшные кары, нерегиль гордо, торжествующе улыбался.
На базарной площади было светло, как днем, от факелов, ламп и свечей. Люди ликовали, приплясывая и размахивая светильниками:
– Всевышний велик! Нерегиль брошен в темницу!
Жители квартала аль-Нисайр шатались от радости, как пьяные, и разбрасывали детям монеты, сушеный изюм и орехи.
– Всевышний отомстил за гибель Нисы-на-холме! Всевышний велик!
Фархад едва не снес стоявшего в дверях Джамшида – айяр шарахнулся от бренчащей браслетами тени в ярком шелке, словно от шайтана.
Семеня в узком хиджабе, юноша протопотал в заднюю комнату:
– Господин! Господин! – хватаясь за грудь, выдохнул он.
Садун ибн Айяш медленно поднял на него глаза.
– Дело сделано, господин, – широко, во все набеленное лицо, улыбнулся Фархад и плюхнулся на ковер.
Сабеец медленно положил калам на инкрустированный перламутром столик. И поднял ладони в благодарственной молитве:
– О Син! О звездный бог, владыка судьбы, поворачивающий созвездия! Благодарим тебя, о, благодарим!
Фархад тоже благоговейно воздел ладони.
– Нужно будет принести богатые жертвы яркому Сину и декану Овна, под надзором которого наше дело пришло к благоприятному завершению, – тихо и торжественно объявил Садун.
– Декану?.. – отшатнулся Фархад.
– Тебе еще многое предстоит узнать, дитя мое, – улыбнулся старый лекарь. – Поверь, страшные легенды о деканах созвездий рассказывают, дабы отпугнуть глупцов и несведущих от слишком сильных заклятий.
Юноша лишь поежился. Садун тепло улыбнулся: птенец. Он еще сущий птенец. Но какой любознательный. И какой умный. Благодарю тебя, о звездный
