Спраут задыхалась. С сердцем у горла, он кружился, ожидая увидеть полторы тысячи полицейских и федеральных агентов, бегущих на них словно стадо буйволов. Вместо этого девочка посмотрела на его лицо, и он понял, что вернулся к своей привычной форме синего лысого гуманоида под черным капюшоном.
– Подожди здесь минутку, солнышко, – сказал он и прошел сквозь дверь.
Очутившись внутри, он подумал, зачем открывать дверь? Это только подскажет им, что я тут. И они никогда не причинят вред простому ребенку. Я…
Вселенная, казалось, завибрировала одним протяжным аккордом. Пропасть разверзлась под его ногами.
– Нет! – закричал он. – Это невозможно! У меня должен был быть час! О боже, этот дурак убьет меня!
Он провалился в черную бесконечность.
– Там что-то происходит, – сказал лейтенант спецназа Диксон тонкошеему человеку в штатском. – Я так понимаю, лейтенант Норволк был взят в заложники. Я беру управление на себя. – Он слегка набычил шею и плечи, вспоминая дни, когда был нападающим форвардом.
Белый из отдела тяжких преступлений снял с себя ответственность.
– О’кей, – сказал он.
Несколько офицеров тянули Торреса от входной двери, и он выблевывал свой завтрак в то, что полсотни обутых ног оставили от розового куста.
– Хорошо. Войдем еще раз, но на этот раз сделаем все правильно. Коннели, возьмите своих людей и идите налево. Вашингтон, вы идете направо. Келли, берете троих и прикрываете задний ход. Остальные идут прямо, в парадную дверь.
Когда Дург добрался до коридора, там никого не было. Он махнул своим «кольтом» испуганным штатным сотрудникам.
– Я отпускаю вас. Идите. Через центральный выход.
Пленники просто смотрели друг на друга и дрожали. Он пустил очередь в стену над их головой. Это было похоже на залп гаубицы.
– Живо!
Они в панике бросились к выходу, как раз в тот момент, когда полиция вошла.
Минуту Марк Медоуз стоял, опершись руками о дверь, свесив голову между ними. Он уже давно не был Странником. Он уже забыл этот запах концентрированного лизола и аммиака.
Последний вскрик исчезнувшего Странника все еще звучал в его голове. Я никогда не обещал дать тебе час, приятель. Час – это максимум.
Он с радостью вспоминал, что заполнил стекляшку лишь одной шестой обычной дозы как раз для такого рода чрезвычайной ситуации, и случайный выбор времени был идеален. Хоть что-то он смог сделать правильно. Хотя и по чистой случайности.
– Спраут, – выдохнул он. Он завозился с дверью, открыл ее, запутался в ногах и упал на колени перед своей дочерью.
Без слов она шагнула вперед и обняла его за шею.
У лестницы он нашел Дурга. Моракх зафиксировал готовый к стрельбе «кольт», нацелив его в висок лейтенанта Норволка, и теперь обматывал его голову скотчем, чтобы та не дергалась. Марк посмотрел дальше и вскрикнул:
– КейСи!
Она лежала, прислонившись к стене. Ее футболка стала алой. Она с трудом дышала. Ее глаза были наполовину закрыты и ни на что не смотрели.
Он упал на колени рядом с ней.
– Детка, – сказал он.
– Не трогай ее, – сказал Дург, – она сильно ранена. – Скотч обхватывал ее грудь по диагонали, удерживая сочащийся красным марлевый компресс. Дург всегда был основательно подготовлен.
Марк дотронулся до ее щеки. Она застонала. Кровь пузырилась на ее губах.
Дург закончил заматывать ошеломленного полицейского.
– Мы должны двигаться. Эти внизу в конечном счете соберутся и начнут действовать.
Марк посмотрел на него с немым вопросом.
– Я понесу ее, – сказал Моракх. – Вы берите маленькую хозяйку и идите.
– Давай, детка, – Марк схватил Спраут за руку и побежал назад по ступенькам.
Наверху он обернулся к дочери.
– Отойди, – сказал он. Потянулся во внутренний карман своей ветровки и вынул крошечную пробирку, полную оранжевого порошка. Поднял ее к губам.
Из дальнего конца коридора раздался крик:
– Медоуз!
С тридцати футов он увидел, как упала челюсть Медоуза.
– Блез?
