почувствовала, как по ее щекам скатилась горячая слезинка. Наверное, нужно встать или хотя бы позвать кого-нибудь… Но зачем?
– Кажется, ты уже проснулась.
Этот мягкий голос Амалия бы узнала из тысячи – хоть она уже и не ожидала услышать его снова.
– Вы здесь, ректор…
Дневной свет больно резанул отвыкшие глаза, а собственный слабый шепот загремел в ушах Амалии громче колокола. Но надо было возвращаться – обратно в мир живых. Она уже и так пропустила слишком много. И если кто-то и мог дать ей все ответы, то только сам Элвин Торвальдсен.
Точно такой же, каким она его запомнила. Безукоризненный черный камзол с серебром. Руки, покоящиеся на коленях. Одна обычная, человеческая, другая – блестящий металл. Аккуратные седые волосы и пронзительно-голубые глаза. Разве что крохотных морщинок на лице стало чуть больше. Где же ректор был все эти долгие месяцы, когда Академия так в нем нуждалась? И что ему пришлось пережить?
– Я снова здесь, – кивнул Торвальдсен. – Там, где и должен был быть уже давно. Моя самонадеянность дорого обошлась вам всем. Я слишком далеко забрался, охотясь на Тьму, которая все это время скрывалась в Академии.
– Стоит ли винить себя, ректор? – Амалия вздохнула. – Я и представить себе не могу, насколько могущественен Матабер. Он может быть везде.
– Увы, это так. – Торвальдсен опустил голову. – Было так. На этот раз все закончилось. Зло уничтожено – но какой ценой!
– Кто… кто погиб? – Амалия поднялась с подушек. – Ливи, Агнешка – они живы?
– С ними все хорошо, – ответил Торвальдсен. – Ты все узнаешь, девочка. Но пока что отдыхай. Ты слишком слаба, тебе стоит…
– Я в порядке! – Амалия рывком села на кровати. Перед глазами сразу же поплыли цветные круги, ослабевшее от долгой болезни тело отказывалось слушаться, но упрямство побеждало. – Скажите мне, ректор, прошу вас!
– Ты так похожа на своего Мастера. – Торвальдсен улыбнулся. – Настоящий темный маг куда прочнее обычного человека. Есть ли способ заставить тебя поесть и поспать хотя бы еще немного?
– Рассказать мне все. – Амалия бесцеремонно вцепилась в металлическую руку ректора и сбросила ноги на пол. – Прямо сейчас.
– Упрямая девчонка, – проворчал Торвальдсен, и все же одобрения в его голосе было куда больше, чем недовольства. – Сможешь идти?
Вместо ответа Амалия потянулась за башмаками. Сколько же они ее дожидались? Впрочем, какая разница? Надо идти. Надо, даже если сил едва хватает на то, чтобы сползти с кровати. Дар Амалии медленно разгорался внутри, по капле вливая жизнь в одеревеневшие от долгого лежания мышцы. Потом тело отомстит, и за вернувшуюся подвижность придется расплачиваться сумасшедшим аппетитом и болью в ногах, но сейчас это неважно. Там, за тяжелой дверью больничного крыла, еще оставались ответы, и Амалия любой ценой собиралась их получить.
– Ступай осторожнее. – Торвальдсен аккуратно взял ее под локоть. – И надень хотя бы плащ.
Вниз, по бесконечно длинной лестнице, на улицу. Через уже почти позабытые улочки замка Ринвуд. То ли для того, чтобы подготовить Амалию к новым потерям, то ли чтобы просто скрасить невыносимо тяжелый путь, ректор рассказывал. Обо всем – о Матабере, об Осенней Войне, о том, как трое магов, чьи имена не сохранила история, остановили Тьму в смертельной схватке под Виенной полтора века назад. О том, как Тьма вернулась. О том, что больше этого никогда не случится. О том, что в Дозорной Башне Академии теперь сияет новый Кристалл, еще сильнее предыдущего. Амалия почти не слушала. Самого главного Торвальдсен все равно не рассказал бы – ей придется увидеть своими глазами. И если на то будет воля Всеотца, она справится. Если не ради себя самой, то ради Мастера Коннери.
– Мы пришли, – тихо произнес ректор и остановился перед Белой Лестницей.
Академия изменилась. Нет, от иссохших тел драугров и шрамов, которые могли бы впечатать в камень боевые заклинания, не осталось и следа. Дозорная Башня устояла, крыши все так же задорно сияли красной черепицей, и даже изрядно пострадавший Дом Четырех Стихий теперь выглядел нетронутым. Но черного камня, клином врезавшегося в нижние ступени лестницы, здесь раньше не было. Но он останется навсегда – как предостережение, как память. На стесанной поверхности виднелись золотые буквы. Приблизившись, Амалия смогла прочитать. Ни титулов, ни дат – ничего. Только имена тех, кто отдал жизнь, защищая Академию.
– Как же… как это случилось, ректор? – Амалия не смогла сдержать слез. – Она же была жива, тогда…
– Профессор Кроу отдала даже больше, чем имела. – Торвальдсен склонил голову. – Все, что у нее оставалось. Выжала себя до капли, чтобы в последний раз защитить Грега. Когда я нашел их, она еще дышала… но даже мне не под силу исцелить такое. Прости.
– Скажите мне, ректор, – прошептала Амалия. – Профессор Кроу и мой Мастер… они любили друг друга?
На этот раз Торвальдсен молчал так долго, что Амалия уже и не надеялась услышать ответ.
– Я не уверен, что скажу все правильно, – наконец выговорил он. – Хоть я и помню их еще юными и неразумными… по моим меркам, конечно же.
