меня, что я не доложу обо всем Коннеру. Что я хочу знать, так это зачем ты взял у меня нож.
— Я же сказал, что без ножа не могу отрезать себе мяса.
— Ты чувствуешь себя здесь в опасности?
— Из-за Родена и Тобиаса? — Я покачал головой. — Нет.
— Из-за меня? Коннера?
— Вы служите Коннеру. Если от него исходит опасность, значит, и от вас.
Мотт не стал возражать. Не смог бы. Он убрал нож в ножны и указал на мой ужин:
— Поешь и выспись хорошенько. Завтра будет сложнее, чем сегодня.
— Здесь все равно больше нечего делать, разве что пялиться на стопку книг Тобиаса.
— Попробуй почитать одну из них. Это тебе поможет.
— Я бы лучше пошел к остальным. Это нечестно, что я сижу здесь, пока Роден с Тобиасом красуются перед Коннером.
— Коннер очень зол на тебя за то, что ты упустил его кобылу. Поверь мне, тебе лучше сегодня остаться в своей комнате.
— Это будет чудо, если Коннер выберет меня принцем. — Хотя это была правда, я не мог сдержать улыбки.
— Да, — согласился Мотт, а потом добавил: — Хотя сейчас даже чудо тебя бы не спасло.
17
Я был уже в постели, когда пришли Тобиас и Роден. Даже если они и думали, что я, возможно, уже сплю, они все равно со мной заговорили.
— Мы слышали, что ты проделал с ножом Мотта, — сказал Роден. — Коннер хотел задать тебе порку, но Мотт сказал, что уже сделал это.
— Кто теперь будет помогать мне одеваться? — спросил Тобиас.
— Одевайся сам, — проворчал я, — справлялся же сам всю жизнь.
— Коннер делает из нас аристократов, — сказал он. — А истинный аристократ не станет одеваться сам.
— Если он оденет нас в платья, мы от этого не превратимся в женщин, — заметил я. — Ты приютский мальчишка в приличной одежде, Тобиас. Ничего больше.
Пришел слуга Родена и приготовил ему одежду на ночь. Тобиас взглянул на него и сказал:
— Разведите огонь.
Мы с Роденом застонали.
— Здесь и так тепло, — заныл Роден. — Хочешь, чтобы мы сегодня сварились в постелях?
Тобиас начал собирать бумаги, разложенные на столике у его постели.
— Хочу сжечь это.
— Почему? — спросил я, приподнимаясь на локтях. — Что в них?
— Это записи, которые я делал, готовясь стать принцем. Я не хочу, чтобы вы с Роденом прочли их и использовали мои достижения в своих целях.
— Никто из нас не умеет читать, — сказал Роден. — Для меня это просто каракули.
— Сейдж немного умеет читать, — сказал Тобиас.
Я зевнул.
— Это правда, но ты болван. Если бы я хотел узнать что-то важное, ты последний человек, к кому бы я обратился.
Тобиас захлопнул книгу.
— Надеюсь, ты продолжишь в том же духе. Так Коннеру будет гораздо проще сделать выбор.
— Коннер уже сделал выбор, — сказал я.
— Что? — спросил Тобиас. — И кто это?
— Ты. — Я сел на кровати. — Ты больше всех стараешься делать то, что он велит, ты самый сговорчивый. Он знает, что мной будет сложно управлять, насчет Родена он не уверен. Но ты — просто мечта кукловода.
Тобиас разинул рот, потом закрыл. Наконец сказал:
— Коннер может думать что угодно. Но я самый умный из нас троих, и если я стану принцем, править буду я, и никто иной.
— Если Коннер тебя поставит, он же тебя и уберет, — сказал Роден. — Откуда ты знаешь, что будет не так, как говорит Сейдж?
Тобиас покачал головой:
— Вы двое можете обо мне не беспокоиться. Беспокойтесь лучше о собственной шкуре.
