усадьбой. Что сказать? Варвары… В доме нет помещения, сложенного из камня! У Ночных признаком богатства и древности рода считалось наличие старинной части жилого строения – каменной, сложенной из грубо отесанных блоков в седой древности. Здесь повсюду была глина – да не шервановая, а простая, замешенная на воде. И нигде не нашлось бассейна. Вот варвары… Дом Таклана был поделен на маленькие аккуратные комнатки, стены – ровно выглаженные, мебель – плетенная из джуда, только в хозяйской спальне – из досок. Из спальни Чаглави быстренько убрался, чтобы ненароком хозяин, проснувшись, не испугался. А по другим комнатам побродил. Свет ему был не нужен, так что Чаглави спокойно, в привычной мирной темноте, глядел и удивлялся.
Деревянная мебель у варваров ценится высоко, но как можно сравнивать дерево и вечный камень родовой усадьбы Чаглави? Дневные – другие, совсем другие.
Но вместе с тем презирать варваров у юноши как-то не получалось. Очень уж аккуратное жилище было у агента, как ни кичись каменной основой старинного жилища в родовом поместье, а Чаглави понимал – никто из Ночных не сумеет выставить стены так точно и заровнять так гладко. Все-таки в новое время, овладев кое-какой магией, Дневные стали не такими уж варварами, какими Чаглави представлял их прежде. Странно.
На рассвете тронулись в путь. Рассвет здесь – уже совсем светлое время, снова небо высокое и прозрачное, повсюду ровное серое мерцание. А с востока уже подсвечивает розовым. Картина могла бы показаться красивой, но Чаглави знал, что розовый свет предвещает дневной слепящий жар. Так что поглядел напоследок в непривычно высокое небо, словно попрощался до вечера, да и нахлобучил шляпу.
Таклан разгрузил повозку, оставил только то, что следовало завезти агентам в другие города. Сперва – в представительство, которое по пути, а после, распрощавшись с попутчиками, Дневной намеревался сделать крюк.
К югу от города местность была еще более зеленой и обжитой. Таклан пояснил, что здешние края считаются плодородными землями. Дальше к югу снова пойдут пустоши. До моря оставалось два перехода, оба – немного короче, чем предыдущие, когда нужно было пересечь пустыню.
Мало-помалу Чаглави привык к здешнему пейзажу. Зелень была в стране Дня не такой сочной и зеленой, как на севере, она казалась Ночному тощей и серой, но все же не пустыня. Изредка вдалеке виднелись поселения, кустарника вдоль дороги стало меньше, полей – больше. Частенько попадались путники, у города дважды дорога оказывалась перегорожена стадами газлонов. Пастухи с длинными джудовыми посохами гнали отары на пастбище. Здешние звери были толстые, ухоженные, не то что у Ночных. У местных волосатые не считались нечистыми животными.
Солнце карабкалось все выше, припекало и слепило. Дорога опустела – кому нужно сделать короткий конец, успели с утра… Жар и свет здесь были не такими жгучими, как рядом с великими горами, но все-таки юношу разморило, и он уснул, вытянувшись в повозке, благо теперь места стало больше.
Проснулся Ночной, когда солнце уже катилось к западу. До вечера было далеко, но и жара еще не начала спадать. Чаглави снова пропотел под накидкой, во рту пересохло и появился неприятный привкус – скорей всего, от местной воды и непривычной пищи. Юноша скинул плащ, потянулся и попросил попить, Таклан протянул бурдюк и чашку. Ночной напился, в голове немного прояснилось.
– Накинь плащ, – велел Свифт, – не то обгоришь. И по сторонам гляди. Чего-то не нравится это местечко. Как-то здесь странно.
Чаглави огляделся – местечко как местечко… Дорога вползала в ложбину между невысоких бугров, поросших колючками. Хотя… какой странный звук!
– Эй, что это? – Чаглави сам не успел понять, почему рука сама собой потянулась к оружию. И только когда нож покинул ножны, сообразил – свист пращи.
Свифт уже стоял в повозке, расставив ноги и озираясь. Зашевелились колючие кусты на пригорках – с обеих сторон из зарослей поднялись пращники, они крутили над головами оружие. Прежде чем Чаглави успел понять, что происходит, Джеремия правой рукой запустил в пращника тяжелую коробку с волшебными аккумуляторами, а левой оттолкнул Ночного. Пращники пустили снаряды, Таклан нырнул головой вперед с повозки, заслонясь ладонями, Чаглави прянул в сторону.
У пращников были не окатыши, а куски камня, они почти одновременно ударили в дно пустой телеги, а коробка, запущенная Свифтом, вращаясь, пролетела к кустам и врезалась в лицо стрелку. Разбойник завизжал и сел, обливаясь кровью, Чаглави кинулся к другому, тот зашарил рукой в сумке, висящей на боку, нащупывая новый камень, выдернул, завертел пращой. На гребнях холмов показалось еще несколько человек, они орали и размахивали дубинами. Тощие, грязные, в изодранных лохмотьях. Чаглави продирался сквозь колючки, плащ мешал и цеплялся за ветки, но скидывать его было некогда. Нужно было успеть к пращнику, пока тот не прицелился… Ночной не успел, камень сорвался с пращи. Чаглави неуклюже рванулся в сторону, плащ с треском стал рваться… Камень ожег левую руку, но юноша вывернулся из цепких объятий колючки. Вскочил на вытоптанную вершину бугра, присел, пропуская над головой палицу, метнулся к противнику, врезался плечом в мягкое брюхо, человек с воплем покатился по склону – от дороги. Пращник орал, слепо шаря рукой в сумке, Чаглави развернулся к нему, перехватил ладонь с пращой, рванул на себя и полоснул бронзовым лезвием по горлу. Непривычный клинок резанул на удивление легко. Костяное оружие с зубами бейраха не так просто рассекает плоть, зато оставляет страшные раны – а здесь вышла узкая щель.
Раненый захрипел, хватаясь за горло, между пальцев фонтаном ударила кровь, но Чаглави уже мчался по склону – за упавшим противником с дубиной. Тот ворочался в колючках, обрывая одежду и царапая руки. Ночной подскочил и врезал ногой в лицо разбойнику, тот хрюкнул и замер, прикрывая руками голову. Слабак, трус! Трусу незачем жить – Чаглави прикончил и этого. Только теперь парень сообразил, что левая рука обильно кровоточит и болит.
