Юрка присмотрелся: земля здесь была неровная, вся в ухабах, яминах.
— Это воронки?
— Это — землянка. А вот здесь — воронки. Пройдет еще пять или десять лет — совсем ничего не останется. Никаких следов... Так-то, малыш... Здесь и начинаются грибы. Гляди в оба. Но сначала подойди сюда и хорошенько запомни этот гриб. Видишь? Поганка. Смертельно ядовита.
Какое-то время они шли рядом. Отец разъяснял, чем серая сыроежка отличается от поганки, рассказывал, что сыроежки бывают и красные, и золотисто-желтые, и синевато-зеленые, и лиловые... Лучшие грибы — белые. Их легко запомнить. Это — подберезовик... Вот моховичок.
— По моим следам не ходи, останешься без грибов. Держись сбоку, на расстоянии голоса.
Юрка слушал отца вполуха. Пытался разобраться в своих ощущениях, навеянных лесом.
— Я думал, здесь больше птиц!— сказал разочарованно.
— Их надо уметь видеть,— возразил отец.— Птиц здесь предостаточно. Вообще, в лесу много такого, к чему надо привыкнуть.
— Почему же они не поют?
— Они поют весной и в начале лета, когда строят гнезда. Сейчас у птиц другие заботы — выкармливают птенцов, приучают их к самостоятельной жизни. Сам понимаешь — не до песен. Некоторые синички начинают собирать корм в четыре утра, а заканчивают с наступлением сумерек. Делают по триста, а то и по четыреста вылетов.
— А это что? Слышишь?— навострил уши Юрка. Где-то за деревьями слышалось короткое, мелодичное, трубное: «Тун-тун-тун!»
Отец знал, что так кричат удоды. Но ему хотелось внести в Юркино восприятие леса некоторую сказочность, и потому сказал, что это кричит Лесовик, древний лесной хозяин. Отец говорил тоном загадочным и серьезным, так что у Юрки, городского мальчишки с чрезвычайно развитым воображением, не оставалось ни тени сомнения — отец говорит правду.
— Чем же он занимается в своем лесу?
— Следит за порядком. Хозяин ведь!
— А какой он из себя?
— Трудно сказать, какой,— отвечал отец, отводя палкой ветку и заглядывая под куст.— Его мало кто видел. И тот, кто видел, уже не мог никому ничего рассказать.
— Почему?— насторожился Юрка.
— У Лесовика такой обычай: каждого, кто его увидит, он превращает в дерево или в какого-нибудь зверька, а то и в птицу.
— Не может быть!— Юрка даже рот разинул от изумления.
— Тебе-то бояться нечего,— засмеялся отец.— Ты все равно не сможешь увидеть Лесовика, даже если столкнешься носом к носу.
— Как так?— в Юркином вопросе прозвучало огорчение.— Другие могут, а я что — рыжий?
— Видишь ли, у тебя серые глаза,— сказал отец.— Да еще и с зеленоватыми прожилками.
— Ну так что?
— А то, что у Лесовика глаза точно такого же цвета, может быть, чуточку позеленее. Ему самому нравятся сероглазые. Потому-то он им и не открывается, чтобы поневоле не пришлось причинять им зло.
— А ты разве не боишься его увидеть?
— Не боюсь,— ответил отец.
— Но у тебя же глаза не серые!
— Верно... Только мне ведь уже за тридцать! Над людьми, которым больше тридцати, Лесовик не властен. Он и не открывается им...
Солнце поднялось высоко. Его лучи, дробясь о листву деревьев, падали на землю пугливыми золотистыми зайчиками.
— Юрка, ты о чем это размечтался?— крикнул отец.— А кто грибы будет собирать?
Мальчишка очнулся, по примеру отца вырезал палку с рогулькой на конце и пошел по лесу, заглядывая под каждый куст.
— Тун-тун-тун! Тун-тун-тун!— долетало уже с другого конца. Между кронами деревьев голубело небо, по нему изредка проплывали тяжелые белые облака. Тишина в лесу стояла необыкновенная. Такой тишины Юрка никогда еще не слышал. Ее подчеркивало все: и млеющие в утренней дремоте деревья, и осторожное перепархивание синиц, и падение подточенного червем желудя, и мелодичная флейта иволги, и стрекотание сороки, и таинственное «тун- тун-тун!»
Грибы не торопились в корзинку. К ним еще не приноровились, наверное, глаза, привычные к городскому пейзажу. Но вот в зеленой траве, вовсе и не под кустом, показалась оранжевая шляпка подосиновика, и лес огласился торжествующим возгласом: «Нашел!»
— Вот и хорошо,— сказал отец,— глаза у тебя зоркие.
Они шли все дальше, время от времени аукая. Вначале Юрка, срезав гриб, подходил к отцу спросить, не ядовит ли. И когда отец говорил, что гриб замечательный, что даже у него такого гриба еще нет, мальчишку распирало от гордости.
Грибы стали встречаться чаще. Теперь уже они определяли путь по лесу. Мальчик так увлекся, что не всегда отвечал на отцовский зов.
