И едва профессор отпустил студентов, все бросились, сбивая друг друга с ног, к выходу – проголодались за три часа, бедняжки. А она по стеночке, мимо камер, за угол – и руку в карман. А там жаба-светоед. Едва Дженни сжала ее теплое тельце, как тут же сорвала надоевшую серьгу Арлекина. Чертов артефакт истерзал все ухо, там, наверное, уже незаживающая язва. Дженни, забывшись, сунулась к зеркалу в туалете и в досаде стукнула невидимым кулаком по раковине. Вот же она глупая! Чтобы посмотреть на себя настоящую, без серьги, ей надо выпустить жабу. А это значит – она неминуемо попадет под камеры, и тогда прощай конспирация, а тихая секретная операция реактивно перейдет в эвакуацию с элементами вооруженного столкновения.
Нет, рано, она еще не нашла универсальный растворитель, дело двигалось слишком медленно. Приходилось действовать осторожно, всюду стояли камеры, и летающие по воздуху предметы и сами собой открывающиеся двери могли насторожить невидимую охрану. Шаг за шагом, прогул за прогулом, Дженни уже обшарила весь первый этаж – лекционный зал, библиотеку, пустые запертые залы, комнаты, где застыли в молчании ряды реторт и колб, где змеились трубки перегонных кубов. Но никакого алкагеста там не было и в помине. Поисковое кольцо вообще не светилось, хотя она перелопатила уже весь замок.
Второй этаж – вот куда надо было продвигаться, там комнаты профессоров и Фреймуса, там их личные вещи, персональные сейфы, секреты и тайны.
Дженни поморщилась, наугад сжала пальцами мочку уха, уже столько страдающую ради счастья всех Магусов, и быстро попросила – уняла боль, заживила рану. О том, что скоро ей придется снова надевать серьгу Арлекина, Дженни старалась не думать. Опять видеть в зеркале лицо Сары Дуглас, ее черные перья вместо человеческих волос, ее унылые сонные глаза, большие щеки, дебелые белые плечи – брр! Она до смерти соскучилась по своему лицу.
«Алкагест! – Дженни хлопнула себя по щекам, в пустом туалете звук вышел особенно звонкий. – Я ищу алкагест!»
– Кто здесь? – дверца дальней кабинки приоткрылась.
Дженни перестала дышать.
Эмилия Альмквист, лидер пятерки «Йота», выглянула из кабинки.
Туалет был пуст. Эмилия облегченно выдохнула. Второй день ее страшно мутило – ни лекарства, ни травы не помогали. Легче ей стало только от золотого эликсира, да и то на время. Такого с ней еще никогда не было. Вот и сейчас, едва услышав про ланч, все бросились в столовую, а она с той же скоростью – в туалет.
Нельзя болеть, начался отборочный тур, на кону не только судьба всей пятерки, но и ее будущая карьера. После стажировки у Альберта Фреймуса в скандинавский ковен ее примут без вступительного взноса. А в перспективе и работа в «Троллькарл индастриз» – самом преуспевающем концерне в Швеции, который принадлежал господину Сведенборгу, главе скандинавского ковена.
Надо взять себя в руки. Эмилия глубоко вздохнула, крутанула кран, включила воду. Умылась. Подняла глаза и попятилась. По подбородку стекала алая струйка – тягучая, глянцевитая, искрящаяся. Будто и не кровь вовсе, а густой лак. Алое на белом, это было даже красиво.
Эмилия зажала рот рукой, бросилась прочь.
Дженни втянула воздух, шагнула к раковине. Розовая, все больше светлеющая вода уходила воронкой в раковину, и, как ни силилась, Дженни, ничего не могла различить в ее составе, кроме следа крови.
«Найду алкагест – и бежать, – решила она. – Плохо тут…»
Дверь хлопнула.
Дженни обернулась и прыжком отлетела к стене. «Не туалет, а проходной двор!»
Держа за плечо белую, как снег за окном, Эмилию, Альберт Фреймус подошел к раковине.
– Кто-нибудь это видел?
Эмилия помотала головой.
– Хорошо, – одобрил колдун. – И не надо, чтобы видели. И слышали. Понимаете, мисс Альмквист?
Девушка закивала.
– Вот что мы сделаем…
– Что с мной? – жалобно спросила Эмилия. – Это опасно?
Альберт посмотрел на нее, словно впервые увидел. Во взгляде его проступило что-то необычное. Он склонился к ней и погладил по волосам.
– Не бойся, – мягко сказал глава ковена. – Понимаю. Тебе страшно, происходит что-то непонятное. Мне тоже бывает страшно. Мы меняемся, это всегда нелегко.
– Но эта кровь…
– Ты справишься, ты сильная, ты самая лучшая, Эмилия, – голос Фреймуса стал бархатистым, раскатистым, глубоким, он проникал внутрь тела, оседал в сердце, тек как масло, утихомиривал волнующиеся воды души. Эмилия глубоко задышала, глаза ее заблестели.
– Скажу честно – у тебя один из лучших результатов, – ласково продолжал Фреймус. – Если будешь продолжать в том же темпе, у тебя очень хорошие шансы пройти первый тур. А теперь иди к своей пятерке и будь сильной. Они нуждаются в тебе.
