сладкую ягоду.
– Ладно, – ответил я, – улетит так улетит.
Мы прошли по длинному коридору, вымощенному грубым камнем, стены тоже из массивных глыб, с одной стороны ниши с запыленными древними статуями с отбитыми носами, с другой – двери с медными рукоятями.
Дальше лестница на второй этаж, я остановился, но он взмахом руки велел топать дальше.
Пол на втором этаже из розового камня, стены отшлифованы так, что не видно зазоров между камнями, а двери из красного дерева. Я остановился, Карнар толкнул в спину.
Третий этаж блистает роскошью: пол из фигурного камня, в затейливом узоре из треугольников, восьмилучевых звезд и ромбов, стены из мрамора, в нишах статуи и фигуры воинов в рыцарских доспехах, двери на больших расстояниях одна от другой, что говорит о размерах апартаментов…
– Еще выше, – сказал Карнар за спиной, – ты можешь быстрее?
– Я все могу, – буркнул я, – знать бы еще, куда и зачем…
– Топай, – велел он, – топай и не верти головой.
– Почему?
Он хмыкнул:
– Говорят, это неприлично.
– Мне можно, – сообщил я и шмыгнул носом, – я человек простой и простодушный. Даже наивный. А какой доверчивый, хто бы знал! Представляешь, наивный и доверчивый в одном флаконе!
Он проворчал что-то, но мне показалось, не зло, сам не считает, что вертеть головой плохо.
Еще два этажа один другого богаче, наконец седьмой, что вообще куда там Версалю, пол и стены – шедевры, на потолке на всем протяжении сложные картины на героические темы.
В большой, роскошно обставленной комнате горят настоящие свечи, ноздри уловили аромат тающего воска, за снежно-белым столом беседуют трое глердов явно высшего допуска: в одежде королевских цветов и с золотыми звездами размером с блюдца на груди.
Все трое бросили на меня взгляды и умолкли, а один, глерд Роднер Дейнджерфилд, высокий герцог и командующий армией королевства, даже повернулся в мою сторону всем корпусом, ухитряясь принять небрежный вид и одновременно сохраняя деловой вид вельможи, что успевает и отдыхать, и мыслить о королевстве.
Я остановился у порога и застыл, как-то уже не по себе. Карнар закрыл за мной двери и, судя по шагам, опасливо отошел к противоположной стороне коридора.
Дейнджерфилд рассматривал меня с холодным равнодушием человека, который смотрит на выпрыгнувшую перед ним на дорогу лягушку, двое других возобновили разговор вполголоса.
Я молча ждал, а Дейнджерфилд, заметив, что я начинаю прислушиваться, произнес ровным голосом:
– Ты в самом деле Улучшатель?
– Не знаю, – ответил я вежливо. – Так говорят. Может быть, им виднее. Может быть, нет.
Он сказал холодно:
– А ты знаешь, что улучшательство почти всегда во зло?
– Откуда? – пробормотал я.
– Вопросы задаю я, – напомнил он, чуть повысив голос.
– Не знаю, – ответил я послушно и добавил: – Высокородный глерд. Откуда нам знать такие мудрости? Это у вас обучение и воспитание… Вас же воспитывали?
– Так знай, – сказал он жестко. – Отныне чтоб ни о каком улучшательстве по своей воле и не думал! Сперва должен испросить у меня разрешения. Очень подробно рассказать заранее. Я подумаю и решу, понял?
Я поклонился, он явно ждет знаков почтения и послушания, уже сверлит злым взглядом.
– Как скажете. Только по чину ли вам заниматься такими мелочами? Вы вон такой толстый и важный…
– В улучшательстве нет мелочей, – произнес он. – Ты дурак и еще не знаешь, что любое улучшательство – это всего лишь зерно. Неизвестное зерно! А что из него вырастет… обычно не знает даже садовник. Из крупного семечка тыквы вырастает тыква, а из крохотного семечка анчара вырастает огромное дерево, что отравляет землю и убивает все живое на милю в округе.
Я ответил без всякого притворства:
– Вы мудрый человек. Я о таком даже не подумал. И много тут анчаров?
Он скривился:
– Хватает. А чтобы быть умнее тебя, не нужно быть мудрецом. В общем, как вижу, ты понял. Но на всякий случай добавлю: начнешь заниматься
