лице печать сокрушительного поражения.
— Великий мастер, — сказал я с ходу, — вы совершили эпохальное открытие!.. Вы добились невероятнейших результатов!..
Он с таким трудом поднял голову, что по всей таверне прокатился сухой треск иссохшихся позвонков.
— И что с того…
Я говорил негромко, чтобы слышал только он, но с жаром:
— Косные верхи власти не оценили, испугались, разрушили ваши мечты… Но все-таки победили вы, а не они!.. Вы пробили окно в другой мир!
Он посмотрел на меня исподлобья.
— Ты все время дурачил меня, юноша?
— Нет, — запротестовал я. — Кое-что скрывал, это понятно, кто бы поверил?.. Но мы с ее величеством побывали в другом мире, что, конечно же, сейчас является строжайшей государственной тайной!.. Она права, тот мир ужасающ, злобен и жесток, потому не стоит даже смотреть в его сторону. Мы едва спаслись. И то только потому, что сразу же обратно.
Он посмотрел на меня искоса.
— Ну да, сразу… Думаешь, ничего не замечаю? Ладно, я уже стар, мудр и лишнее не сболтну. И сам ничего не спрашиваю.
Я придержал его руку, что потянулась к чаше.
— Мастер, вы обещали научить меня всему, что знаете…
— Что сможешь усвоить, — уточнил он сварливо.
— Взамен обещаю, — сказал я торжественно, — поддержать ваши работы… но только в русле первоначальной задумки.
Он насторожился.
— Ты о чем?
— Вы хотели открыть окно в другие миры, — напомнил я. — А нечаянно открыли дверь. Так вот насчет окон… Чтобы только смотреть и наблюдать. А в будущем, если убедимся, что там нет опасности, можно попробовать и насчет двери. Но сперва должны видеть, что там за мир.
Его тусклые глаза вспыхнули было радостью, но тут же он грузно осел, словно сугроб грязного снега под лучами весеннего солнца.
— Ее величество больше не позволит…
— Проникать, — возразил я, — а не наблюдать. Женщины осторожнее нас, что позволяет им лучше нас выживать в этом жестоком мире… А сейчас, великий мастер, я хотел бы услышать, чему вы сможете научить… Нет, скажем иначе, чему вы смогли бы научить, если бы я приложил массу усилий да еще и оказался понятливым учеником?
Он посмотрел на меня внимательно.
— Ты попал под действие магии трех лун. И выжил. Ты не один, кто попадал и выживал, но обычно с ними ничего не происходило. А если и происходило, то не могли найти в себе что-то новое.
Я признался:
— Мастер, вы говорите просто гениально. Я чувствую, что во мне произошло нечто особенное, но что… нет, никак не нащупаю. Хотя, может быть, это и к лучшему? А то вдруг вторая голова начнет расти… или хвост, как у крокодила. Или два! Хотя, на мой взгляд, и один вроде бы ни к чему.
Он рассматривал меня, как генетик распластанную на лабораторном столе мышь.
— Ты мог бы стать магом, — проговорил он с некоторым сомнением, — так как выжившие под трехлунием могут накапливать магию… но это трудно. Чтобы стать магом, нужно слишком многое, чтобы совпало… Чтобы научиться хоть чему-то одному, нужно много и упорно упражняться.
— Я на довольствии, — заверил я. — Работой не загружен, так что могу с утра до ночи!.. А так как уже успел нажить врагов, то не только могу, но и буду стараться. От такого пустяка, как смогу ли в магии, может зависеть моя драгоценная шкура!
Он усмехнулся.
— Это хорошо. Магия — трудная вещь. Чтобы овладеть хотя бы какой-то мелочью, нужно много и долго, как уже сказал, упражняться. Ты заметил, не бывает молодых магов?.. А про рожденных в деревнях и ставших магами уже с детства… просто легенды.
— Основанные на чаяниях простого народа, — подсказал я. — Как последняя надежда, последний вздох угнетенной твари. Могу рассказать про щуку в проруби, золотую рыбку или медный кувшин — это все от жажды получить все и задаром. Нет-нет, я буду качаться и качаться, никаких пьянок и бабс, кач и только кач, пока не получу хотя бы нубовский скилл…
Он вряд ли что-то понял, но мы все чаще ориентируемся на тон, жесты, мимику, а они у меня вполне адекватны, потому кивнул и сказал почти деловито:
— Это хорошо, что пришел… Я опустил не только руки. Когда хочешь начать?
— Сейчас, — ответил я.
Рундельштотта, к облегчению посетителей, увести из таверны оказалось довольно легко: пристрастие к вину не может победить более сильную
