переступим, что мало не покажется!..
Он крикнул на скаку:
– Нас осудят!
– Мы свою версию распространим первыми, – напомнил я. – А кто первый, тому и верят. И вообще будем убедительнее. Главное, больше и напористее говорить о человеческих ценностях!.. А ну не брыкайся, щенок!
Мальчишка в моих руках прошипел люто:
– Мой отец вас повесит кверху ногами… Но сперва выдерет кишки и бросит собакам!
– Достойный сын папаши, – согласился я. – Фицрой, сколько еще?
– Не больше пяти миль, – ответил Фицрой. – Мой волчонок вроде бы смирный, быстро понял, кто здесь кто. Правда, сперва получил по морде.
– Хороший способ, – согласился я. – А мне приходится своего придушивать, чтобы понимал, кто сильнее. Думаю, поймет это быстрее, чем его папа.
Кони взбежали на возвышенность, дальше ровная зеленая долина, а на том конце высится замок Барклема, как сказал Фицрой. Я передернул плечами, если мой замок Мяффнер уважительно называл крепостью, то у Барклема вообще даже не знаю, как и обозвать, разве что город из камня, обнесенный тремя кольцами толстых стен.
Я огляделся, мы на ровной вершине очень пологого холма, слева лес. Деревья в основном лиственные, кустарник победно захватывает свободные места, прятаться легко.
– Привяжи мальчишек к дереву, – велел я. – Мы не можем следить и за ними, и за этим ублюдком Барклемом.
Младший вскрикнул:
– Мой отец не ублюдок!.. Это ты ублюдок!
– Сейчас узнаем, – ответил я. – Хотя даже звери за своих щенков на кого угодно бросятся, так что это не показатель.
Фицрой отвел в лес и обоих коней, привязал там к деревьям и насыпал в привязанные к мордам торбы зерна. Я установил на пригорке за жидким кустиком снайперскую винтовку, подготовил к стрельбе и припал к окуляру.
Ждать пришлось недолго, через четверть часа по дороге к замку пронесся всадник, вздымая пыль, едва не ударился о ворота, что открыли недостаточно быстро, влетел вовнутрь и пропал.
Я переводил прицел с одного часового на стене на другого, что-то дремуче-демократичное подмывает нажать на спусковую скобу. Это же так просто: жму здесь, а там падает фигурка. Не человек, а так, живая сила противника. Человека убивать вроде бы нельзя, во всяком случае не совсем хорошо, а вот живую силу противника можно и нужно. Это наш долг как сознательных граждан во имя демократических ценностей и победы разума.
И всякий раз убирал палец, но вовсе не из допотопных убеждений насчет сострадания и человечности, какая на хрен может быть человечность, когда нас уже восемь миллиардов, а руководствуясь холодной логикой.
Крепость таким обстрелом не взять, там быстро поймут, откуда идет смерть, вышлют из других ворот отряды, те зайдут с тыла, и кончится твоя дурная героика.
Ворота распахнулись довольно скоро. Первым выметнулся молодой парень с баннером в руке, следом выехали двое богато одетых всадников на укрытых красными попонами конях.
Баннерщик пронесся вперед, вернулся, похоже, по окрику и чинно поехал впереди.
Фицрой дважды приходил за новостями, я заверил, что все по плану: Барклем уже выехал на переговоры.
– Хорошо бы, – сказал он со вздохом. – Надеюсь, у тебя все получится.
– У нас, – уточнил я. – У нас получится.
Он как-то странно посмотрел, отвел взгляд в сторону.
– Да-да, у нас. Ладно, пойду к ребятишкам.
Я посмотрел ему вслед с чувством некоторой неловкости. Все-таки он инстинктивно старается отстраниться от такой не совсем благородной операции. А с виду и по словам вроде бы такой хитрец и жулик, клеймо ставить некуда, но вот, оказывается, и у него есть нормы и границы, за которые переступать не может. Ну да ладно, здесь же все примитивные, а вот мне все можно, я цивилизованный и уже знаю, что можно все, что можно, а можно в самом деле для свободного и раскрепощенного человека все.
Упрятав винтовку в кусты, я вышел вперед и в непринужденной позе человека, который владеет ситуацией, стал дожидаться Барклема.
Трое всадников идут галопом, но по мере приближения сперва перешли на рысь, а шагов за двести кони пошли шагом.
Когда расстояние сократилось еще, Барклем вскинул руку, и его спутники натянули поводья, останавливая коней, а он один продолжил путь.
Я стоял неподвижно, руки висят по сторонам без оружия, но слегка растопырены, напряжены, в любой момент готов выхватить пистолет.
Барклем остановил коня шагов за десять, некоторое время мерил меня злым взглядом с головы до ног.
– Где мои дети?
Голос его прозвучал резко и повелевающе. Думаю, его услышал и Фицрой, наблюдающий за нами из кустов.
