воду.
Река широкая, но Фицрой умело вывел к броду, в самом глубоком месте коням оказалось по брюхо. До середины прошли достаточно уверенно, дальше вообще мелководье, из воды торчат спины огромных валунов, похожих на черепашьи панцири, вода возле них пенится, изображая усилия, словно это в горах, а вот она трудится изо всех сил, стараясь разрушить или хотя бы сдвинуть эту оскорбляющую реку преграду..
Николетта то и дело бросает в мою сторону умоляющие взгляды, но я делаю вид, что жутко занят вопросами обороны: то скачу вперед и смотрю, нет ли засады, то отстаю и проверяю, далеко ли отстала погоня.
И снова мирный пейзаж, отсутствие людей, непуганое зверье, однако Фицрой, несмотря на похохатывание и бесконечные рассказы о приключениях и удачных сделках, тоже насторожен, как дикий зверь, все видит и замечает впереди и по сторонам.
Мой конь от таких рывков начал уставать больше, чем у Фицроя, хоть тот везет двух седоков, я поглядывал на желто-зеленое небо, что медленно подкрашивается алым, а Фицрой радостно вскрикнул, вытянув вперед руку:
– Вот там, впереди и слева!
Я всмотрелся.
– Что там?
– Место для ночевки, – сообщил он.
Почти у самого горизонта вздымается пологий холм, очень пологий, такими обычно становятся лысые горы, на которых ведьмы устраивают свои омерзительные и непристойные шабаши.
В начале пубертатного периода мне всегда страстно жаждалось посмотреть, что же это такое за непристойное, но когда еще повзрослел, вскоре понял, что современные женщины дадут всем этим ведьмам сто очков вперед и при этом вовсе не будут считать, что вытворяют что-то непристойное.
– Нас будет видно издали, – ответил я. – Если ночь лунная. Может быть, лучше там, где и ночевали по дороге сюда?
– Ночь будет лунная, – согласился он. – Даже двулунная.
– И как тогда?
– Там развалины древней крепости, – ответил он жизнерадостно. – Или могильника!.. Костей, скелетов, черепов… жуть!
Николетта содрогнулась, он заботливо поправил на ее плечах плед и прижал крепче.
– Откуда знаешь?
– А у меня эти места на карте, – напомнил он. – Народ такие места избегает, потому там что-то нашарить иногда удается. Нас не увидят. Даже костер спрячем за камнями.
Я посмотрел на небо, что уже начало полегоньку багроветь, предвещая скорый выход громадной красной луны.
– Скажи честно, – поинтересовался я, – там удобно для обороны, если чего… или у тебя другие интересы?
– Какие интересы, – сказал он фальшивым голосом, – какие интересы?.. Только о деле и думаю!
– О каком? – спросил я с подозрением. – И вообще туда далековато. А кони устали.
– До ночи успеем, – заверил он.
– Чего лыбишься? – спросил я с подозрением.
– Да так…
– В могилу не полезем, – сказал я твердо. – Хватит, налазились.
– Но в прошлый раз кое-что нашли, – напомнил он.
– Дважды удача не приходит.
– Верно, – согласился он. – Но при чем здесь удача?
Николетта пропищала пугливо:
– О чем вы говорите такое страшное?
– Это он шутит, – сказал я сердито. – Конечно же, нет там никаких скелетов. И вообще, немного передохнем в тех развалинах, а то кони устали, а на рассвете сразу же помчимся и поскачем.
Она спросила трепетно:
– А еще долго?
– Завтра к обеду будем за крепкими стенами замка, – пообещал я.
Она с облегчением вздохнула, не представляет еще, что эта ночь может стать для нас всех последней.
Оранжевое солнце медленно сползает к горизонту, а когда оставалось чуть-чуть, выдвинулось белое, залив весь мир призрачным светом электросварки.
Глава 8
Я поспешно опустил голову, все еще не привык. Хорошо, что оранжевое висит в небе весь день, а белое и зеленое проскакивают, как шустрые
