– Если и нападут, то под утро.
– Почему?
– Самый крепкий сон, – пояснил он. – Валит с ног даже матерых часовых. Часовые бывают матерыми?
– Если под утро, – ответил я, – это не худший вариант. Но все равно лучше быть готовыми уже сейчас. Кто знает, насколько Барклем рассвирепел. И какую цену готов заплатить, чтобы все свершилось по его замыслу.
Он хмыкнул.
– Цену готов заплатить высокую. Думаешь, его остановит, если даже перебьем всю погоню? Если ему удастся заполучить Николетту и жениться на ней, это с лихвой покроет все убытки.
– Это меня и беспокоит, – признался я. – Но мы хороши! Только вдвоем бросились освобождать дрожащего зайчика из лап льва! Прямо из его логова.
– Хороши, – согласился он гордо и подкрутил ус. – Но вообще-то, если честно, а как было иначе? У тебя нет армии.
Я сказал честно:
– Ты стоишь целой армии, Фицрой.
– Ну спасибо, – протянул он и тут же добавил деловым тоном: – Но слишком на это не рассчитывай. Я не люблю связывать себя обещаниями.
– Можешь и смыться?
Он заверил с довольным видом:
– Легко!.. Чтобы насладиться… Понимаешь, в гнусных поступках тоже что-то есть приятно щекочущее. Как редкое блюдо.
– Ладно, – сказал я, – пойду пока приготовлюсь. Заранее.
– Трус, – сказал он.
Я ответил хвастливо:
– Еще какой!
Он вернулся к Николетте, а я снял с винтовки прицел ночного видения, всего одно движение, как и поставить обратно, зато видно как днем, разве что цвета потеряны. Увеличение позволяет рассмотреть зубцы на жвалах муравья, выбравшегося на ночную охоту, просматривается все вплоть до далекого леса, откуда и выходит дорога.
Всадники выехали оттуда через полчаса. Всех хорошо видно в кроваво-красном свете луны, долго ждали, некоторые слезли и, привязав коней к деревьям, вернулись в лес, другие гарцевали взад-вперед, переговаривались и жестикулировали, пока не появилась еще группа во главе с самим Барклемом.
Я торопливо приладил прицел обратно на винтовку, лег и всмотрелся, за это время уже многие покинули седла и пошли тесной группой в сторону холма.
В окуляре мелькают крупным планом бородатые оскаленные морды, пришлось даже подкрутить верньеры, уменьшая размер изображения.
Барклема не видно, эта сволочь вернулась в лес поторапливать прибывающих, а как бы здорово все закончить одним удачным выстрелом, как получилось с чародеем Аллерли. И хотя выстрелов было больше, чем один, но все же операцию можно считать ювелирной.
За спиной послышался ворчливый голос:
– Ну что там? Шевелятся?
Я буркнул:
– Не высовывайся.
– Ого, – сказал он. – Думаешь, и они видят нас так же, как ты их?.. Разве что с ними чародей или хотя бы нехилый колдун.
– А почему им не захватить с собой и колдуна?
Он сказал с покровительственной ноткой:
– Колдуны – товар штучный. Ты одного уже завалил там, в конюшне, а второго отыскать и уговорить работать на себя не так просто.
– Посматривай на другую сторону, – посоветовал я. – Могут попробовать пойти со всех сторон.
– Обязательно пойдут, – заверил он. – Но сперва должны убедиться, что с этой не получается.
– Постараюсь убедить, – процедил я сквозь зубы.
– Тогда исчезаю, – ответил он бодро. – А то у меня тут начатое дело…
Шаги удалились, я не успел поинтересоваться, что там за дело, если он должен сидеть на месте и успокаивать Николетту. Или слишком уж вошел во вкус успокаивания…
По небу тяжело передвигаются тяжелые тучи, время от времени лунный свет исчезает, а через окуляр хорошо видно, как на это время спешившиеся всадники замирают, с нетерпением поглядывают на тучи.
Первая группа в десяток человек, пригибаясь и стараясь двигаться неслышно, уже пошла вверх по холму.
