С внешним миром его связывали лишь ленты солнечных лучей, пробивавшихся из-под камышовой крыши.
Мартин поднялся, осмотрелся и не обнаружил никого из приятелей. Матрасы были аккуратно взбиты, а на столе от вчерашней попойки не осталось ничего – он был чисто вымыт и протерт.
Снаружи доносились голоса, Мартин узнал Бурраша и вышел во двор, щурясь от яркого солнца.
– А вот и начальник! – радостно произнес Бурраш, который уже утром принял еще наливки. Они с лесничим сидели за столом под навесом и завтракали.
– Доброго утра честной компании, – поздоровался Мартин.
– Как вам у нас спалось, господин хороший? – с неожиданным уважением спросил лесничий.
– Вы знаете – дома так хорошо не спал, как у вас. До ломоты в костях проняло! – признался Мартин, и лесничий довольно засмеялся.
– Это у нас от воздуха горного и особого расположения местности. Люди непривычные, особенно из города, всегда это замечают. Садитесь, покушайте оладий перед дорогой. Они у нас отменные, жена с работницей до света ради гостей поднялись и расстарались, мне такие именины давно не устраивали.
– А мне понравился ваш ставок, – вошел в разговор Рони, выходя из-за сарая и вытираясь рубахой. – Вечером вода свежая, а утром – студеная! То, что нужно!
– До ветру туда? – негромко уточнил Мартин, указывая на дощатую кабинку в глубине двора.
– Нет, – мотнул головой Рони, – я тоже едва не ошибся. За конюшней это дело находится.
– Вот так шутка, – хмыкнул Мартин. – Вот бы я перед всем обществом опозорился.
– А я туда уже ломился, хорошо хоть работник все объяснил.
– Сейчас приду! – пообещал Мартин и отправился за конюшню.
Сделав свои дела, он спустился к ставку и умылся, настороженно поглядывая в глубину, где имелось видимое дно, над которым покачивались стебли болотных трав. И никакой ямы, только воспоминания.
Наскоро освежив лицо и слегка смочив волосы, Мартин поднялся во двор и сел за стол, где его ожидала горка еще горячих оладий, зажаренная сметана, мед и настойка, если потребуется. Но он выбрал травяной отвар.
– Эх, Мартин, неохота мне отсюда уезжать… – прошептал ему Рони, который вовсю наворачивал оладьи со сметаной.
– Да, местечко сытное, только вечно нас здесь кормить не будут.
– Я не про это.
Рони тряхнул головой, как жеребец, и сдавленно захихикал.
– Что с тобой такое? – удивился Мартин и покосился на лесничего с Буррашом, которые все еще были поглощены полупьяной беседой.
Перед воротами работник обихаживал приготовленных к дороге мулов. Они выглядели довольными и успели навалить кучу навоза.
– Я здесь такую девку встретил…
Сказав это, Рони прикрыл глаза и покачал головой, показывая, что слова здесь бессильны.
– А что за девка?
– Не разобрался. Должно, хозяйская дочка, поэтому я и скрываюсь, понимаешь?
– Так у вас было что-то? – не понял Мартин.
– Да когда чему быть-то? Только утром ее и увидел. Ох и девка, я тебе скажу…
Рони снова закрыл глаза и покачал головой.
– Да сколько их еще будет, этих девок, тем более что мы сейчас уедем – и вся любовь. Глупости все это.
– Нет, не глупости, я сюда еще наведаюсь, Мартин.
Рони съел еще полдюжины истекающих сметаной оладий и дожевывал последний, сосредоточенно глядя перед собой.
– Я, понимаешь, спускаюсь, а она белье в ставу полощет. Талия осиная, коса вороная – до пояса, а как взглянула на меня, так до пеньков продрало – честное слово.
– Мы уедем, и девки этой ты больше не увидишь, – гнул свое Мартин.
– Позволь не согласиться, дорогу сюда я хорошо запомнил – еще вернусь, а то и посватаюсь!..
– Тихо ты, – осадил его Мартин, покосившись на лесничего и Бурраша, однако они налегали на наливку и ничего не слышали, – если это хозяйская дочка – берегись, лесничий старый солдат, у него разговор короткий.
– Она мне говорит: пришел – раздевайся. Представляешь? Я весь пупыркой покрылся от такого предложения – раздевайся, говорит…
– Так у вас что-то было?
– Да когда? Я взял да и сбросил штаны, как просила, а она говорит – ныряй в став, охолонись, я нырнул. По самому дну прошел в длину, там, где кувшинки, а как вынырнул, ее нет!..
