Жена
Конфеты кончились совершенно неожиданно, и я нахмурилась. Потому что за новыми идти было лень, а Тхэш утопал куда-то с Малкольмом. Рыс дрыхнул, будить его казалось кощунственным, поэтому пришлось перебиваться без конфет, хотя в последнее время я злоупотребляла этими штуками. Организм явно требовал энергии, тратил которой куда больше, чем потреблял.
Книги, книги. Всюду книги – старые фолианты, новые издания, присланные мамой, брошюрки от отца, какая-то макулатура, найденная в замке. Сколько за эти два года я перелопатила книг? А кто знает…
Я потянулась, давая уставшей спине отдых. Стрелка часов только подбиралась к одиннадцати, а мне уже хотелось выйти прогуляться, но если не успею доделать то, что запланировала, придется сидеть до ночи. А там раскапризничается Малкольм и… В общем, сорванный режим – последнее, что мне нужно в этот день.
Мимо окна то и дело пролетал Ларан. Достигнув в росте полтора метра, этот дракон категорически отказывался жить в замке. Но ничего, приспособился и к холоду, и к слепоте, и к новому жилищу – обустроенному ангару во внутреннем дворе замка. Хорошо хоть на Рыса больше не пытался залезть. Теперь они летали исключительно наоборот, и эта дружба стала нашим любимым поводом для шуток.
– Элла! – Тхэш вполз в кабинет, стряхивая снег с куртки. – Глянь, что у нас обнаружилось!
Он потряс небольшим темным дракончиком, который весело гонялся за своим хвостом, сидя на руках у нага.
– И что это? Как ты умудрился найти птенца в такой близости от замка? Где его родители?
– Вот, – наг ткнул в меня пальцем, – его родитель.
– Вообще-то я рожала ребенка, а не дракона. Знаешь, я бы заметила.
– Вообще-то, – передразнил меня Тхэш, – если бы ты вспомнила, от кого рожала, не удивлялась бы.
Вот тут-то до меня медленно, но неотвратимо дошло…
– Это что, Малкольм? Тхэш, он что, может превращаться?
– Похоже на то.
Птенец был очень симпатичным, но никаких черт своего сына я в нем найти не могла. Хотя я и в Ладоне-драконе черт Ладона-человека никогда не находила.
– По правде говоря, я никогда о вероятности этого не думал, – признался Тхэш. – Но… Элла, это же чудесно! Ладон будет в восторге!
Он умолк, очевидно увидев мое выражение лица. И быстро принялся играть с Малкольмом, дабы отвлечь меня. Это действительно выглядело мило.
– А вот так, кстати, он на отца похож намного больше. – Я улыбнулась. – Дай его мне, я схожу к Ладону.
Я все еще верила, что, если буду с ним разговаривать, он очнется. А время утекало. И шансы были настолько призрачными, что даже Тхэш перестал ходить к нему и, думаю, мысленно уже похоронил друга.
Малкольм все равно признавал во мне маму, потому что прижимался и слегка кусался. Ему нравилось играть, и в свободное время, когда не было дел с Асбьерном и с исследованиями, я с удовольствием часами играла с ним, восполняя недостаток тепла, которое, казалось, ушло из моей жизни.
А еще он совершенно не боялся входить к отцу. В отличие опять же от меня.
Тхэшу и отцу чудом удалось превратить Ладона в дракона, дабы болезнь не убила его. Только это дало шанс на выздоровление, но подвижек не было два года, и с каждым днем я чувствовала, что груз становится все тяжелее. Малкольм рос и уже говорил, а я все еще не собралась с духом рассказать ему, почему папа спит. Хотя что бы он понял, годовалый малыш?
Зал, в котором находился Ладон, был тот самый, куда я впервые вышла из заточения в комнате. Тот, где я вылила на морду Ладону целое ведро воды. И это было еще одной причиной заглядывать к мужу куда реже, чем должна была хорошая любящая жена.
Его золотые глаза, в которых так часто полыхал огонь, были закрыты. Его спина едва-едва вздымалась, но это слабое движение, казалось, заставляло меня двигаться вперед, просматривать тонны книг, писать письма, искать хоть какой-то выход.
– Привет. – Мой голос эхом пронесся по залу.
Разумеется, он не ответил, но каждый раз я с замиранием сердца ждала хоть какого-то отклика на свое присутствие.
– Я принесла Малкольма. Знаешь, он сегодня превратился. Я не думала, что он унаследует эту особенность. И если честно, мне очень больно. Я привыкла к тебе, а этот дракон так на тебя похож, что я боюсь… вдруг я перестану его любить? Если каждый взгляд будет напоминать о тебе, что, если я перестану любить нашего сына? Ох, какой бред я несу… Прости.
Вытерла слезы, набежавшие совершенно непрошено. И отправила Малкольма гулять по спине отца. Тот, довольный новым развлечением, тут же принялся чесаться о шипы и бегать по спине туда-сюда, при этом крылья сына были широко расставлены, будто он собирался вот-вот взлететь. А сама я уселась у морды Ладона, положив руку ему на нос.
– Проснись, а? Тоскливо так. И что мне делать с сыном? Я же его воспитаю мямлей, нюней и маменькиным сынком. Ему нужна твердая мужская рука. А теперь, похоже, и хвост. Твердый драконий хвост. И Тхэш по тебе скучает. Ты его прости, что не заходит. Женщине плакать позволительно, а ему легче не
