коридор. Голоса зазвучали четче и громче.
– Стану я силу на сопляка тратить, – высокомерно отозвался гость.
– Мне теперь его на ноги ставить.
– Зачем? Сольешь в него свои могилы, и убивать не придется. Сам сдохнет от истощения.
Феликс вошел в кухню, освещенную бледным светом луны. Приподнял клеенку на столе, бесшумно выдвинул ящик, вынул нож. Сжал рукоять, замотанную изолентой, и почувствовал почти наслаждение от тяжести орудия убийства в своей руке. Посмотрел на внушительное лезвие и пошел на голоса.
– Откуда ты его привез?
– Это тебя не касается. Следов не осталось.
Нестор сидел за столом лицом ко входу. Его собеседник – спиной. Феликс рассматривал лоснящийся затылок с короткими волосами, оплывающие плечи, втиснутые в дорогой пиджак, на толстом запястье руки, небрежно закинутой на спинку стула, массивные часы, тоже не самые дешевые. На безымянном пальце золотая печатка.
Феликс помнил этого человека. Не должен был, но помнил все равно. И эти часы, и эти жирные пальцы на своем горле. Ненависть вспыхнула с новой силой.
Нестор увидел его, бледное привидение в длинной белой рубахе, возникшее в черном дверном проеме. Ничего не сказал, даже не пошевелился, но его глаза под насупленными бровями блеснули интересом.
– Этот не сдохнет, – произнес он задумчиво.
– Ну так поможешь ему.
Феликс шагнул вперед, замахнулся, целясь в мощную, потную шею, и ударил. Но гость почувствовал движение за спиной или услышал что-то, повернулся, уходя в сторону, и лезвие всего лишь скользнуло по плечу, распороло рукав и рубашку, царапая кожу. Мужчина вскочил, отбрасывая стул, выбил нож и отшвырнул нападавшего к стене. Сказал почти нежно:
– Ах ты, дрянь…
Феликс устоял на ногах. И ему уже было все равно, что с ним сделают. Он был готов вцепиться в эту глотку зубами, сжимать их до тех пор, пока не порвутся связки и кровь не брызнет в горло.
Нестор успел перехватить его на середине прыжка. Смеясь, крепко прижал к себе, не давая вырваться.
– Хватит, звереныш. Уймись.
– Ты что, не запер его?! – рявкнул Вир.
– Так ведь мой товар, – продолжал посмеиваться хозяин. – Заплатил. Теперь что хочу, то и делаю.
Продавец несколько секунд смотрел на Феликса злобным, давящим взглядом. Потом как будто принял какое-то решение.
– Ладно. Твое дело. Но больше ко мне не обращайся, Нестор.
Он развернулся и вышел, тяжело топая. Хлопнула входная дверь. Проскрипели по снегу тяжелые шаги под окном. Брякнула калитка.
Старик выпустил Феликса, и тот рухнул на диван, рядом с которым стоял.
– Что это значит? Что все это значит?
Нестор сел около него, погладил свои колени, обтянутые потертыми штанами.
– Не хотел тебе говорить.
– Меня не привозили к тебе родители, не бросали здесь, я не пытался сбежать из странного дома, не блуждал на морозе. Это все был сон, внушенный тобой? Меня продали? Тебе?
– Да.
– Для чего?
– Каждое убийство оставляет след в моем мире снов, – начал рассказывать сновидящий нехотя. – Это улики против меня. Но на молодого, неопытного дэймоса можно слить все следы, все могилы. А потом убить его. Ни один охотник не найдет повода для ареста. Я – чист. Ты – мертв вместе с моими преступлениями.
– Зачем рассказываешь? Зачем лечил? Сон про моих родителей для чего?
– Старый я стал, – произнес он медленно. – Умру – ничего не останется. И никого.
– Но почему я?
– Сильный. Смелый. Упорный, – начал перечислять Нестор, – на меня похож. Сработаемся.
– Значит, ты тоже дэймос? – Феликс откинулся на неудобную спинку дивана. – Такой же, как я?
– Это ты такой, как я, – проворчал он, встал, подобрал с пола нож. – Больше на людей не бросайся. Если хочешь убивать, научу.
– Хочу. Научи.
