замками. Но в расположении этих вещей просматривалась четкая система. Все аккуратно расставлено, ящики подписаны кривоватым почерком, узкий диван застелен относительно чистым пледом. Над верстаком в строгом порядке на крючках висят столярные инструменты. Феликс задумчиво снял стамеску с острым лезвием, повертел в руках, повесил на прежнее место.
Пахло стружками, пылью, слежавшейся бумагой.
Особенно заинтересовали Феликса деревянные полки, на которых стояли маленькие жестяные коробки из-под чая. Он взял одну, открыл плотную крышку и увидел лежащий внутри ссохшийся скрюченный корень. Присмотрелся и понял, что это отрезанный по второй фаланге палец с треснувшим, желтым ногтем.
– Это чей?
Нестор, перебиравший книги в другом конце комнаты, подошел и забрал из его рук неожиданную находку.
– Не твоего ума дело.
– Ясно. А что моего?
Дэймос подал ему книгу. С потрепанным корешком и желтыми страницами.
– «Печное дело», – прочитал Феликс название на красной обложке и насмешливо приподнял брови. – А почему не справочник юного кочегара? Или столяра?
– Двадцать пятая страница. Между шестнадцатой и семнадцатой строчками сверху, – приказал Нестор. – Прочитай и запомни.
– Ладно.
Уже ничему не удивляясь, ученик танатоса начал листать книгу. Остановился на нужном месте. Там, между чертежей древних отопительных систем и описаний методов кладки и обмуровки печей была сделана запись простым карандашом. Буквы почти стерлись. Но еще можно разобрать. Abyssus abyssum invocate.
– «Бездна взывает к бездне», – перевел Феликс и озадаченно посмотрел на Нестора.
– Запомнил?
– Ну да, – продолжая недоумевать, ответил тот.
Дэймос забрал у него книгу. Выдрал страницу с латинской фразой, небрежно смял и сунул бумажный комок в карман штанов. На вопросительный взгляд ученика ответил:
– Больше не пригодится.
«Он открывает мне свои секреты, которые хранил всю жизнь, уже не надеясь, что найдет ученика», – с невольной признательностью подумал Феликс.
– Ложись, – велел Нестор, указывая на диван. – Выходи в сон, как я тебя учил. Там спустишься в подвал и скажешь, что увидел.
Вчерашнее погружение в сновидение сложно было назвать самостоятельным действием. Дэймос прихватил нож, которым Феликс пытался зарезать ночного гостя, и сам вывел ученика в другое пространство. Провел через дом, оставшийся точно таким же, как в реальности, и в то же время сильно изменившийся. За калитку молодой танатос вышел уже один и, помня краткие наставления Нестора, устремился сквозь сон в чужое подсознание. Остановился на самом краю, перед входом в тенистый парк, ничуть не напоминающий кладбище. Здесь не было ни одной могилы, видимо, Вир сам активно пользовался молодыми дэймосами, сливая в их миры собственные преступления. Подавив вспышку бешенства, Феликс разжал кулак. На ладони сидела пчела. Маленькая, серая, с полосатым брюшком. Она покрутилась, ощупывая кожу лапками, испачканными в цветочной пыльце, расправила крылья. Взлетела с мягким жужжанием и вскоре исчезла среди деревьев.
Феликс развернулся и пошел прочь. Он хорошо знал, что произошло сейчас в реальности. Человек, на которого он повлиял только что, схватился за шею в приступе удушья, попытался остановить машину, но лишь сильнее утопил в пол педаль газа. Неуправляемый автомобиль рванул вперед, врезался в опору моста. Визг шин и скрежет покореженного металла, приглушенные расстоянием, отозвались в мстительном сознании дэймоса торжествующим гимном победителя, вспышка взорвавшегося топливного бака мягким теплом коснулась затылка. Феликс улыбнулся, ощущая удовлетворение и покой.
– Неплохо сработал, – одобрительно сказал Нестор, ожидающий ученика возле калитки. Во сне он выглядел точно так же, как в реальности. Косматый сильван с пронизывающими ярко-голубыми глазами. – Подучу тебя, толк выйдет.
Феликс кивнул в ответ. Смятение и тревоги ушли. Провалы в памяти тоже перестали беспокоить. Надежда превратилась в уверенность. Желание действий и знаний окрепло. Он знал, чего хочет. Уничтожить всех, кто пытался унизить его…
Второй осознанный выход в сон дался ему очень легко. Магическое слово, которым пользовался Нестор, открывало дверь и для его ученика.
Дом вновь изменился. Он вздыхал сквозняками, поскрипывал суставами дверей, шуршал обоями. Казалось, пытался стряхнуть с себя привычный образ скромного жилища и принять другой, более значительный. Феликс ощущал себя точно так же. Под обликом человека, едва оправившегося от болезни, недавнего пленника – огромный, непознанный мир… Бездна.
«Я сам – бездна», – думал он отрешенно, без привычного амбициозного осознания себя, это была всего лишь констатация факта.
