Сквозь дыры в крыше и разбитые окна полился песок. Тонкие струйки шелестели, падая на пол, сиденья, на мои колени, плечи и голову. Я задержал дыхание, закрыл глаза. Раскаленные потоки становились все тяжелее, пригибая меня, вырывая из рук колесо руля, прожгли пол – и я рухнул вниз.
Это был полет и падение одновременно.
Послышался грохот, одиночные выстрелы, рев двигателя, крики… Акустический мусор обрушился на меня безудержным потоком и просыпался сквозь дыры в полу. Автобус дернулся, вновь замирая в мертвой неподвижности. Салон потемнел, а я наконец увидел. Крошечный фрагмент, искусно затертый подправленными воспоминаниями. Закрытый кузов транспортера. Бледное пятно света. Стальная решетка кажется колышущейся, как вода в неровном освещении.
Руф обнимал израненную девушку. В его молодом лице я угадывал черты постаревшего Руфа, теперь оно стало более суровым, решительным… умным. А тот прежний парень, водитель автобуса, был растерянным, сомневающимся, уязвимым.
Девушка, та самая Эрис, оказалась скрыта от меня колеблющимися прутьями. Я мог различить лишь белое пятно рубашки, руку с черными пятнами синяков, светлую прядь волос.
До меня долетел их тихий, прерывистый разговор, почти заглушённый гулом мотора. Но сквозь фразы, умело записанные для Руфа сновидящим, как эхо прорывался подлинный диалог, тот, что действительно произошел в кузове…
Теперь я знал все, что хотел.
Сновидящий Александрии поступил правильно. Невольно я испытал уважение к Левку. Я бы сделал то же самое.
Я рванул на поверхность, выныривая в реальность.
Открыл глаза.
Машина была припаркована на стоянке у дома Руфа.
– Давно стоим? – спросил я хриплым после сна голосом.
– Минут тридцать, – ответил Руф. – Я переговорил со своим журналистом. Он прямо сейчас отправляет письмо.
– Отлично. Посмотрим, что на него ответят.
Я отстегнул ремень и выбрался на улицу. Спина затекла, в позвоночник как будто загнали штырь, голова гудела, словно в нее набился десяток посторонних голосов и все они звучат одновременно.
Дневная жара сменилась вечерней, в ней растворялся слоистый дымок из кафе и кальянных.
Руф захлопнул дверцу со своей стороны. Трость осталась лежать на переднем сиденье машины.
Ему были нужны ответы, но он был готов не торопить меня.
Мой спутник пошел к дому, мельком поздоровался с соседями: пожилыми мужчинами, сидящими на скамье у входа.
Я шел следом, с интересом наблюдая.
– Ну, как? – спросил меня бывший оперативник, войдя в подъезд.
– Пока ничего конкретного.
Я видел по его лицу, что он не расстроен, предполагая такой исход. Может быть, действительно не тревожить его лишними подробностями. Жил же он все эти годы в полном незнании.
– Буду пробовать снова.
– Поешь сначала и отдохни. – Он стал легко подниматься по лестнице, больше не припадая на больную ногу и не останавливаясь.
Я сдержанно ожидал, когда он заметит.
На втором этаже Руф остановился и медленно повернулся ко мне.
– Что ты сделал?.. Это ведь ты сделал?
– Подлечил тебя немного.
– За полчаса?! – Он смотрел на меня так, словно только сейчас оценил, кто я такой, в полной мере. – Нога не болит, я не задыхаюсь при каждом шаге, голова ясная…
– Это временное облегчение. Тебе придется проходить терапию у целителя каждые два месяца.
– Где бы еще их найти. – Он отвернулся, быстро преодолел оставшиеся пролеты, открыл дверь и сразу направился на кухню. Я услышал там бодрое звяканье посуды. Гул микроволновки. Шипение чайника.
Я устало опустился на диван и прикрыл глаза. В отличие от хозяина дома, я чувствовал себя так, словно меня пропустили сквозь стиральный автомат и выкрутили как следует.
Надо продолжать поиск. Раскинуть сеть как можно шире. Отсеять уже изученные миры снов. Попробовать зайти со стороны сновидящих, с которыми познакомился сегодня. Может быть, я наткнусь на информацию о Лонгине там? Если я видел Севра в разрушающемся мире дэймоса, значит, ламнос был каким-то образом причастен к его гибели. Левк принимал участие в освобождении Руфа, пытался найти пропавших инженеров, может быть, он видел, слышал, заметил что-то и сам не понял, что именно. Отмел как неважное, а для моих поисков любая мелочь могла иметь огромное значение. Кстати, Левк
