– А вам что за дело?
– Могу помочь.
– Да ладно. – Он вытер нос о плечо и буркнул: – Вы кто такой? Решатель проблем?
– Именно.
Особенность дэймоса-искусителя, пусть и бывшего, умение вызывать симпатию. Внушать доверие, желание поделиться бедами. Даже когда обсуждать, а зачастую и думать об этом нет никакого желания. Мальчишка посмотрел на меня, словно оценивая, могу ли я действительно говорить правду или просто из любопытства лезу не в свое дело.
– Вы мне не поможете, – произнес он с внезапной тоской. – Никто не поможет.
Я взялся за руль и потянул на себя дорогую машину. Она бесшумно покатила вперед, слушаясь моей руки.
– Давай заходи. Обсудим.
Мальчишка еще потоптался на пороге, потом нерешительно шагнул в квартиру. Установил у стены велосипед, мимоходом провел ладонью по эргономичному кожаному сиденью и, по-прежнему держа рюкзак на весу, понес его в комнату.
Руф все еще говорил по телефону. Увидел гостя, вопросительно приподнял брови, прикрыв микрофон, спросил тихо:
– Опять дома проблемы?
Тот помотал головой:
– Нет, нормально пока.
Хозяин кивнул и вышел на кухню, плотно задвинув перегородку.
– Рассказывай, что случилось.
Мальчишка аккуратно поставил рюкзак на пол, возле дивана, сел и снова уткнулся взглядом в свои кроссовки.
– Зачем вам помогать мне?
– Затем, что такие, как мы, должны поддерживать друг друга.
– Какие «такие»?
– Потомки Полиса.
Он медленно поднял голову. Посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. Радужка их была густо-серой с редкими синеватыми вкраплениями и крошечной точкой зрачка. Казалось, что она не больше макового зерна… И это мне совсем не понравилось.
– Вы все равно не поверите, – прошептал он.
Я взял стул, поставил напротив него и сел.
– Я могу поверить в самые невозможные вещи.
– Мне мать звонит, – произнес он очень тихо, машинально выдергивая нитки из брючины, задравшейся на загорелой ноге. – Два раза…
В комнату вошел Руф, хотел сказать что-то, но я резким движением руки велел ему молчать и не вмешиваться. Мальчишка даже не заметил этого.
– Первый раз неделю назад. Ночью. И сегодня вот, только что. – Он посмотрел на меня, криво улыбнулся и произнес почти с вызовом: – А фишка в том, что она мертва.
– Мертва, – повторил я.
– Уже три месяца. – Он снова шмыгнул носом.
– Она работала в банке «Солис», – тихо сказал мне Руф, – застрелили во время ограбления. – Он повысил голос, обращаясь к мальчишке: – Слушай, Кир, а тебе не показалось? Или, может, пошутил кто-то?
– Что я, голос ее не узнаю, – устало произнес тот и вздохнул. – Я же говорил, не поверите.
– Дай свой телефон. – Я протянул руку, он торопливо вытащил из кармана штанов старый поцарапанный коммуникатор и положил в мою ладонь.
– Только звонок не отмечается.
Я полистал его книгу вызовов, ни во входящих, ни в непринятых полчаса назад никаких звонков не было.
– Вы тоже думаете, мне показалось? – спросил он с отчаянием. Теперь ему очень хотелось, чтобы я верил ему.
– Что она тебе сказала?
Он обхватил себя за локти, ссутулился.
– В первый раз позвала по имени, попросила, чтобы я пришел к ней.
– И ты сходил?
– Да. На кладбище. – Он неопределенно мотнул головой в сторону. – Тут недалеко.
Поверх склоненной макушки Кира я поймал взгляд Руфа. В нем было и беспокойство за мальчишку, и неверие в его рассказ, и желание заниматься своим собственным расследованием, и непонимание, зачем я донимаю его расспросами.
– И что?
