– Сможешь, – заметил Хрофт, и маг тотчас подобрался. – Сможешь, если и впрямь пособишь строителям.
Чародей вздохнул, но настаивать не стал.
Глядя на суету сотен гномов, на поспешно возводимые ими леса и подмостки, краны, лебёдки и прочее, Старый Хрофт едва заметно вздохнул. Дело подходило к самому краю. Асгард Возрождённый – не Асгард без громового хохота Тора, вис Браги, похвальбы Локи, лукавых взглядов Фрейи, тихой улыбки Идун. Да, Хедин в своё время вернул тело Ракоту – Истинные Маги, чего уж там! – ему, Хрофту, придётся труднее.
Потому что магия должна быть его собственной, магией Асгарда и асов. Ну, в крайнем случае, магией ванов.
Ванов.
Гулльвейг, что-то я тебя заждался. Ты, служанка всех господ, всегда ухитрявшаяся оказаться в стане победителей – пора бы тебе появиться. Поучить, наставить на путь истинный.
Он усмехнулся, натужно, тяжко.
Он не Истинный Маг. Он осколок додревних времён, когда боги ходили себе по земле, носили простую одежду, ночевали на постоялых дворах, бражничали за трактирными столами, любили красивых дев или – если богини – мужественных воинов. Всё было просто и понятно. А теперь…
Простота и чистота ушли безвозвратно, магия стала невероятно могущественной и изощрённой, Упорядоченное оказалось куда сложнее, чем представлялось Старому Хрофту в те времена, когда он восседал на троне Валгаллы.
«Что ж, будем жить всё равно. Мы боги, в конце концов.
Иначе – прав Скьёльд! – смертные поднимутся настолько высоко, что по праву займут наше место».
Он один видел сейчас исполинское кольцо рун, опоясавшее возводимый Асгард. Потом к ним присоединятся стада быков, что пригонят из Восточного Хьёрварда. Магия крови, никуда от неё не денешься – древние подношения богам Валгаллы сильны по-прежнему.
Железокаменная решимость, сковавшая Старого Хрофта нерушимыми оковами, наверное, впервые в этот миг дала трещину.
Он не освоил множество из заклятий новой магии, привнесённой в мир и Поколением Хедина, и предшествовавшими ему. Чародейство пришедшего времени не давалось Отцу Богов, увереннее всего он по-прежнему чувствовал себя с рунами. Руны помогли, от этого никуда не денешься, но вот так же легко и просто, как получилось у Познавшего Тьму с возрождением Ракота, у него не выйдет.
Это плохо, но это так.
Вместо лекарского ножа придётся бить исполинским тараном.
И сколько всего обрушится вместе с тем, что нужно обрушить, ведает один лишь Великий Орлангур.
Что ж, дороги назад всё равно нет, и ледяной страх, что обосновался у него в груди, недостоин Владыки Асгарда. Но избавиться от него он не мог.
И Рандгрид… так и не вернувшаяся из домена Соборного Духа. С валькирией всё было хорошо, не могло не быть, успокаивал себя Старый Хрофт. Он знал это, чувствовал всем существом – Дева Битвы жива и действует. В нужное время она вернётся. Обязательно.
Прогоняя непрошеные и мешающие мысли, Отец Дружин заставил себя вернуться к текущему. Асгард строится. К ритуалу всё готово.
Хедин, Познавший Тьму, никак не проявляет себя.
Высокий воин в алом плаще, с львиной гривой иссиня-чёрных волос возник рядом с Райной словно бы ниоткуда, однако валькирия этому не удивилась. Сейчас она вообще ничему не удивлялась.
Золотая тропа послушно развернулась перед ней, серая завеса бессильна была противостоять вздымающимся над Мировым Древом потокам свободной Силы. Она не готова была взойти по тропе сама, но смотреть-то ей уже никто не помешает! И в созерцании открывшегося само по себе заключалось такое счастье, такой покой и умиротворённость, что Дева Битвы не могла не поделиться этим.
Вставший рядом с нею, поднявшийся сюда к ней не мог быть не кем иным, как братом. Даже нет, ещё ближе. Одним с ней существом, открывшим для себя блаженство созерцания Престола. Истинного Престола, слабыми и мутными отражениями которого являются все остальные троны Упорядоченного, где бы они ни возвышались.
Золотая тропа вела к нему, минуя последние врата и последнюю стражу архонтов. И там, в страшной вышине, наступал конец всех путей, кольцо всех дорог, последняя цель и последний приют – Престол Бога, Бога Истинного, сотворившего всё Сущее, потому что иначе существовать Он просто не мог.
Его Слава и Его Сила, Его Сияние и Его Тень. Всё, взятое совокупно, соединилось в Престоле, влекомом сказочными существами. Он разом и движется, и пребывает в покое, и око Творца вечно на нём, с любовью и заботой следит за оставленным позади Упорядоченным. Оно как ребёнок – миг рождения, и новая жизнь уже неподвластна никому, новая душа явилась в мир.
«Он ушёл. Остался Престол, как напоминание тем, кто сможет подняться достаточно высоко, о том, Кто сотворил Упорядоченное, как велики мощь и слава Его и как мелки наши собственные свары. Око Творца смотрит на нас, оно полно заботы и лёгкой грусти, ибо Он сам добровольно наложил на себя запреты – предоставив Упорядоченное его собственной судьбе».
Но Престол был живым, не просто застывшим в извивах прихотливой резьбы мёртвым памятником Его величию и напоминанием всем, откуда началось и откуда пошло Упорядоченное.
Престол был силой сам в себе. Он не правил, не отдавал приказов, не карал и не вознаграждал. Он оставался вечной истиной, сокрытой за порогом
