Яха-Яхако был городом средним, втрое меньшим столицы народа нуеров, не больше сотни жителей, а воинов, верно, было и вовсе десятка три – так что управился отец Амвросий быстро, после чего великий вождь устроил пир.
Путники переночевали, и уже на рассвете казаки срубили большой крест, который водрузили на месте сгоревшего святилища. Покрытый сажей золотой идол за ночь бесследно исчез – но кого интересовала судьба низвергнутого истукана?
После краткого молебна путники сели в лодки и двинулись дальше, а воодушевленные приобщением к новой вере жители Яха-Яхако зарезали перед крестом детеныша яйцеголова, щедро окропив крест жертвенной кровью и хорошенько, дабы христианский бог увидел их старание, натерев распятие парным мясом.
Хорошо хоть, отец Амвросий отплыл в первой лодке и всего этого не увидел…
Во втором племени все прошло точно так же, в третьем шаман попытался остановить священника заклинаниями – но супротив ярого проповедника сила захудалого колдуна оказалась столь слаба, что Митаюки даже помогать отцу Амвросию не стала – с демонстративным безразличием войдя в святилище и спокойно его запалив.
Восстали крещению только колдуны Пын-Теса, оказавшегося большим, на три сотни жителей, городом. Их могучие чары даже вынудили священника замолчать – Митаюки подобного просто не помнила. Но три точных пищальных выстрела решили спор шаманов в пользу христианства и сильно добавили уважения белокожим иноземцам. Сир-тя убедились, что странные воины действительно так сильны, как об этом рассказывали слухи.
В многолюдном Пын-Тесе путники задержались на день, поставив там не крест, а целую часовню, чем еще больше поразили горожан. А кроме того, уже втайне, снарядили и отправили к далекому потайному острову целый караван из четырех лодок с золотыми идолами.
Остальные племена народа нуеров приняли христианство спокойно. Даже тамошние шаманы приходили принять крещение, ныряли в воду, пытались повторять непонятные слова молитв, старательно крестились.
Митаюки понимала, что едва лодки скроются за излучиной – именно они станут приносить жертвы новому богу, молиться ему и творить заговоры его именем. Понимала – но поделать ничего не могла. Не убивать же шаманов после того, как сама называла всех новообращенных равными братьями! Ведьма надеялась только на то, что в сожженных святилищах оставались главные их амулеты, бубны, ритуальные вещи, и без всех этих сокровищ сила колдунов заметно ослабеет.
По возвращении к острогу жизнь ватаги стала куда напряженнее. Со всей реки и проток сюда стекались многие сотни воинов, дабы приобщиться к силе, даруемой молодым богом. Берег был завален лодками в несколько рядов, земли вокруг острога заставлены походными чумами, на каждом свободном клочке травы, под каждым деревцем спали юные воины сир-тя, желающие встать на путь славы. Воодушевленный отец Амвросий каждое утро читал им проповеди и творил для них молитвы. Ватажники, как могли, натаскивали, пытаясь превратить лесных дикарей в крепких ратников, а Митаюки, бегая от одного поля к другому, от сотни к сотне, пыталась переводить ратные наставления сразу всем, впервые за зиму пожалев, что оказалась единственным двуязычным человеком на весь север мира второго солнца.
К тому же эту толпу нужно было еще и кормить.
Хорошо хоть, к Зеленому перекату вернулись яйцеголовы. Выстрел из фальконета легко валил этих гигантов, а сотня воинов быстро разделывала тушу и в корзинах переносила в город. Однако воинов в Верхнем Ямтанге было так много, что даже громадного зверя, размером со святилище, они съедали всего за четыре-пять дней.
Для новоприбывших – и вместе с ними, казаки сшили из теса большие тяжелые щиты, в полтора локтя шириной и два локтя в высоту, и учили воевать с этим оружием, выстраивая на поле плотные ровные линии.
– Свой щит плечом подпирай! – бегая вдоль длинного строя, требовал Матвей. – На левый край своим плечом давишь, правый край на щит соседа кладешь, тоже плечом подпертый. И тогда вас ни одна лошадь опрокинуть не сможет! Да и здесь не всякая зверюга пробьется! Щиты ваша защита, за ними вас никто не достанет, ни лук, ни меч, ни палица! Плечами держим, плечами!
Он разбежался и со всей скорости врезался в живую стену своим немалым телом – отлетел, опрокинувшись, и довольно вскинул кулак:
– Молодцы! Значится, так… Первый ряд щиты держит, второй копья. Первый себя и сотоварищей от ударов и уколов обороняет, второй копьями ворога через головы их колет.
– А поежели ворог сам сверху уколет? – перевела Митаюки вопрос сразу от нескольких сир-тя.
– Тут ты щит вверх поддерни, – жестом показал Серьга, – и понизу его, близкого, в живот открытый: хоп! Чем щиты хороши? Пока ворог далеко, он тебя от любого оружия оборонит. А коли близко оказался, ты его чутка повернул али подвинул, и в щель открытую нехристя ударил. Опосля закрылся назад, и ты опять за стеною, не возьмешь…
Казаков ничуть не смущало, что у пришедших к ним сир-тя не было ни стального оружия, ни брони. Они лишь потребовали укоротить часть копий до длины в саблю – дабы в тесной схватке колоть удобнее было, а часть каменных наконечников, наоборот, пересадить на более длинные ратовища, чтобы доставать врага со второго ряда. Вместо тяжелой брони молодые воины делали из шкур яйцеголова толстые шапки в два слоя кожи. Вот и вся защита.
– Скажи, милый, – порядком охрипнув к вечеру, уже в постели спросила Митаюки, гладя грудь своего атамана, – отчего вы местных воинов учите щитами воевать, а сами ими никогда, почитай, не пользуетесь?
