– Кто-то с колдовской силой по окрестностям здешним прошелся, обереги-амулеты убил, – убежденно пояснил молодой человек. – Расчистил врагу дорогу.
– Хочешь сказать – на корабле вражьем колдун имеется? – Егоров удивленно моргнул. – Сказать по правде, верится в такое с трудом.
– Не знаю, с корабля или с чего другого, а только без колдуна здесь не обошлось, – хмыкнул Енко Малныче. – Это и Нойко ясно. Был, был колдун! Или – колдунья.
Чертов корабль казался неуловимым, сколько раз уже казаки слышали выстрелы, спешили изо всех сил – но, увы, тщетно, враг уходил бесследно, лишь иногда у самого горизонта исчезая, таяли на глазах паруса. Эх, если бы удалось догнать судно, застигнуть его на стоянке или на неширокой реке, уж тогда можно было бы использовать и колдовство, и казацкую смекалку – достали бы вражин как-нибудь, кто бы они ни были.
Отчалив, Егоров устроил совет: все вместе, ватажники и колдун Енко Малныче со своими людишками, думали-гадали, как дальше поведут себя незваные гости? Куда направятся, дальше на север, обогнув мыс, или, может быть, вернутся обратно домой?
– Нет, – покачал головой Михей. – Не вернутся. В их глазах золото, а сир-тя кажутся мелкими и ничтожными дикарями. Ни с драконами, ни с колдовством супостату всерьез встречаться не доводилось.
Атаман согласно кивнул:
– А я вот еще мыслю, о драконах-то они знают, а вот о колдовстве – навряд ли. Просто неоткуда было узнать, ты ж, Маюни, им об этом не рассказывал.
– Не то чтобы не рассказывал, – обернулся сидевший у мачты остяк. – Не очень-то они и спрашивали, да. Все больше про золото. Про колдовство, мыслю так, не верили, слишком уж они все такие… не знаю даже, как и сказать.
– В себе шибко уверенные, – неожиданно продол жила Устинья.
На протяжении всего похода дева вела себя незаметно, все больше молчала, впрочем, она и в остроге-то особой разговорчивостью не отличалась.
– Думают – самые сильные, самые умные, иные против них – никто.
Иван задумчиво погладил шрам:
– Интере-есно, а чего ж им не быть уверенными? И от нас они ушли – не догонишь, и от менквов бивни забрали, и с сир-тя очень даже неплохо вышло. Кругом разгром, мертвяки валяются валом, а корабельщики немецкие в золоте все. Кому ж не понравится? Мыслю, здесь у них слабое место и есть.
– Прав, атамане! – покивал головой кормчий, Кольша Огнев. – Налет у супостатов как по маслу прошел – авось дальше расслабятся, особо осторожничать перестанут… да нарвутся на истинное колдовство – а там бы и мы б навалились. Так, парни?
– Истинно так, Кольша.
– Мы б им дали!
– Да и свой колдун есть…
– Добраться б только. Догнать.
– А вот это парни – самое сложное, – глухо перебил атаман. – И корабль у них быстр, а главное, опытны супостаты, умны гораздо. Не дураки, понимают, в чем их сила – налететь, разгромить, схватить добычу – и тут же в море. Поди, догони.
Семка Короед шмыгнул носом:
– Как-то надо бы их прижучить, поймать.
Сказал вроде бы то, что все и без него думали, а вот все же гордо расправил плечи – рад был, что ватажники его слушали – даже сам атаман! – на полуслове не оборвали. Приятно то было Семке, внимание сие душу грело.
– Засаду б какую устроить, они ж не знают про нас.
– Молодец, Короедов! – коротко дернув шеей, перебил Иван. – Дело говоришь, парень. Именно так все и есть – не знают они про то, что мы по пятам ходим. И о засаде накрепко думать надо! Не догонять зря – а чтоб супостаты сами на нас вышли бы.
– Они ж хитрые, словно черти!
– И мы, чай, не дурни. А чем приманить – знаем.
Вечером «Святая Анна» бросила якорь посреди небольшой бухты, густо поросшей кленами, ивняком и рябиной. Нельзя сказать, чтобы Бишопу или тому же умудренному воинским опытом Фогерти так уж нравились эти заросли, просто дальше никуда плыть не хотелось – люди устали и нуждались в отдыхе после хорошо проведенного рейда.
С погибшими особенно не заморачивались – закатали еще на ходу в саваны да, привязав к ногам ядра, бросили за борт. Капитан наскоро прочел молитву вместо сбежавшего еще в Архангельске судового священника. Все, сняв шапки, молча почтили память погибших. Могила моряка – море, что тут говорить, на месте этих бедолаг мог оказаться любой.
Хитрый Бишоп нарочно поскорее покончил с этим грустным делом, чтобы теперь, вечером, матросы могли бы предаться более приятным делам – отдыху и развлечениям.
Первым делом капитан лично озвучил причитающуюся каждому долю награбленного добра, не забыв при этом и юнгу.
