– Вот как ты заговорил? – Максим искренне удивился. Храбрости за Валентином с детства не водилось. – Что же ты никогда не пытался ее защитить? И березовским легко отдал.
– Я думал, ей там лучше будет! И как я мог бы Алку защитить? Я не ты. Я только пожалеть могу. А ты мог бы много кого защитить, но не хочешь.
– Тебя защищал! – хмуро возразил Максим, но и сам не мог вспомнить, когда это было в последний раз. Год за годом он все сильнее замыкался, предпочитая ни во что не вмешиваться и мечтать о том, как однажды уйдет из общины, где, кроме Вальки, у него и близких людей-то не было. – И не надо говорить, что я мог бы защитить многих. Для этого мне пришлось бы стать Главным, а для этого…
– Для этого надо было убить Андрея, как я предлагал. Только что теперь говорить? Теперь ничего не исправишь и Андрея не убьешь: он начеку. А еще рядом с Андреем такие, как Косой или Крот, они еще хуже и глупее. Общину не спасти. Но придумать что-то, чтобы спасти Алку, мы можем!
– Что ж ты предлагаешь? – Максим с усмешкой взглянул на солнце, почти скрывшееся за верхушками деревьев. – Повернуться и пойти искать ей другую общину, хорошую? Таких, может быть, на всей земле уже не осталось, везде или дикие, как мы, или еще хуже. Я ни за кого отвечать не собираюсь! Уйду один.
– Ты же меня звал! – напомнил Валька.
– Больше не зову. Кроме того, еще слишком холодно, я и сам пока никуда идти не собираюсь. В общем, Валька, оставь ты лучше эту дурочку здесь.
– Нет! – Валя стал отступать к застывшей под елью Алле. – Я с ней пойду к березовским! Я им скажу, что так нельзя поступать, что озерные калечат и убивают наших. И пусть они решают, что хотят. Пропадем вместе. Ты сам говорил, что нельзя дичать! А теперь что вышло? Мы едим человечину и ведем себя как дикари! Я больше не буду!
– И мясо не будешь есть? – хмыкнул обиженный Максим. – Ну, тогда иди полови рыбки на дорожку. Прорубь есть, удочки рядом валяются.
Его единственный друг взял за руку Аллу и стоял на месте, довольно тупо пялясь на Максима. «Ему, наверное, кажется, что он смотрит на меня… с вызовом, кажется, так это называется. Или – называлось? – Максим поежился от холода и поплотнее укутал шею куском скользкой, тонкой ткани, который подобрал с утра в спальном помещении. – Не останется он здесь. И к березовским, скорее всего, не пойдет, я его знаю. Почти стемнело, все морознее становится, а тут идти-то порядочно. Наверняка притащит свою дурочку в Цитадель. Там ее Андрей и допросит, и что из этого выйдет – никто не знает. А ведь все, чего я хочу, – чтобы ничего не менялось еще хоть дней двадцать. Раньше это, кажется, месяцем называлось. Тогда весь снег сойдет, и лес немного подсохнет, и можно будет идти прочь. Забыть обо всех них хоть на день!»
– Тебе будет нужна еда на первое время! – вдруг сказал Валька. – Летом можно личинок искать, муравьев. Лучше всего, конечно, уходить ближе к осени: ягоды пойдут. Если ты весной уйдешь, то ничего не найдешь пожрать-то.
– Ничего, помышкую! – буркнул Максим, который и сам осознавал все трудности весеннего побега. Но сачок присмотрел заранее и нашел хорошее местечко, чтобы его припрятать: если не мышей, то уж лягух он надеялся по дороге добывать. – Я на юг пойду. Там теплее, дядя Толя рассказывал. Быстро приду туда, где уже лето.
– Все равно, – заупрямился Валька. – Обидно будет подыхать от голода. А муты? Встретишься с одним даже, а от голода не сможешь с ним драться. Еще Алла знает, какие травки можно есть.
– Что значит «еще»? – не понял Максим. – Ты к чему это?
– Возьми ее с собой, и я пойду. Только надо еды запасти хоть немножко. Вот если мы хлеб есть не будем или хоть половину будем откладывать из того, что березовские дают, то получится запас! – Валька завелся: ему и правда казалось, что из этой малости можно еще половину отложить. – Еще я знаю, где можно достать. У Маши. Она же повариха, у нее припрятано наверняка. Я ей отдам тот обломок ножа, что мне достался, когда мутов разделывали, помнишь? Железо всегда в цене. А Маша даст нам хлеба или хоть муки.
– Ты точно знаешь, что у нее припрятано? – Максим сделал шаг к другу, соображая про себя: надо бы узнать, где Маша хранит запасы. Тогда, уходя, можно будет забрать все, а не только то, что она отдаст за обломок лезвия. – Она должна очень хорошо прятать, потому что Андрей ее не просто убьет, он ее головой в печь засунет, если узнает!
– Она хорошо прячет, – кивнул Валька. – Иначе мы с Аллой знали бы где. Ну вот, договорились? Идем, поменяем мой обломок. И чуточку, из моей доли, отдадим Алке. Мы ее спрячем.
Максим закатил глаза к темнеющему небу. Ну, конечно! Разве этот упрямец о чем-то другом, кроме спасения Алки, будет думать? А ведь даже не вспоминал о ней с зимы! В лесу стало уже совсем темно. Отсюда было видно, как луг, за которым находилась Цитадель, накрывали длинные тени. Пока дошагают до остатков стен – будет уже совсем темно.
– Ей придется спрятаться в какой-нибудь из ям, что остались, когда основания стен выворачивали. – Максим как мог сурово посмотрел на девушку. – Там сыро, но сидеть будешь тихо и ждать. Если кто-нибудь тебя увидит, Вальке будет плохо. Ясно?
Алла мелко закивала, и Максим понял, что она совсем замерзла, несмотря на теплое тряпье. Он первым зашагал к Цитадели, зная, что малахольная парочка последует за ним. Сзади время от времени долетали какие-то восклицания, но Максим не прислушивался. Он думал о Маше-поварихе. Как он сам не догадался! Она всегда имела доступ к пище, и уж если кто мог что-нибудь припрятать, то это именно она. Конечно же, в голодное время она должна была именно так и поступить. Когда пришли березовские, большую часть оставшейся муки и соленых лягух вынесли в лес вместе с оружием, там они эти припасы
