и нашли. Но у Маши наверняка были и другие тайники. Если до них добраться… Отвращение Максима к родной общине, к их жизни и к самому себе достигло такой степени, что он был бы готов уйти и прямо сейчас, ночью.
«На юг или к морю? – думал он, высматривая в сумерках Цитадель, которую теперь издалека было не так-то просто узнать. – Наверное, сначала на юг, чтобы быстрее тепла дождаться, а уж потом к морю. Там соль, а где соль, там зимовать проще. Если я дотяну до зимы, конечно… Буду идти очень тихо, осторожно, чтобы людей первыми замечать. Буду присматриваться к ним и решать: выходить или дальше идти. А вдруг встретится община, где люди живут, как люди? Может быть, у них и огнестрельное оружие есть? Эх, мечты… Скорее надо думать: сколько дней мне надо идти на юг, чтобы стало жарко? Был бы жив дядя Толя, он бы смог посчитать. Он умел хорошо считать, как и все они, из старого мира».
– Иди между нами! – приказал Максим, остановившись. – Слышишь, Алка? И голову не поднимай. Пусть думают, что это кто-то из малолеток, за ними никакого пригляда нет.
– Мне кажется, Андрей давно уже постов не выставляет… – Валька удивленно покосился на товарища. – Ему даже Косой говорил, что хорошо бы от мутов остеречься, скоро тепло. А Андрей сказал, что пусть березовские теперь смотрят, а когда они в свой Сруб уходят, то наши все здесь, а на остальных плевать.
– Мы ничего не знаем о постах березовских, – со вздохом объяснил Максим. – Им, может, не понравится, что Алка сбежала, а мы ее прячем. Кроме того, в самой Цитадели всегда кто-то снаружи ходит, посматривает, пока не стемнеет. Тогда только двери закрываются. Кстати сказать, мы сегодня первый раз так поздно спать идем. Как бы снаружи не остаться, вот это будет весело! Андрей нам сегодня мяса не дал – может, и ночевать не пустит!
– Не очень-то и хотелось мне его мяса… – нагло соврал Валька, глядя на Аллу. – Мы костер в лесу будем жечь, не пропадем. Хоть весь лес спалим!
– Разошелся… – проворчал Максим.
У входа в оранжерейный блок печально перетаптывались двое малолеток.
– Что вы так долго?! – нахально напустились они на подошедших. – Главный сказал все двери закрыть, эта последняя! Вовик нам сказал вас ждать!
– Дождались? – грозно спросил Максим, закрывая плечом Аллу. – Тогда проваливайте, мелкие гаденыши!
Негромко огрызнувшись, оба скрылись в Цитадели. «Хороша у нас охрана! – мысленно усмехнулся Максим. – Они бы и сами не заметили, как их муты жрут. А потом – дверь открыта! Внутри темно, пока факелы запалят – половину порвут!» Они нашли во дворе подходящую яму и посадили туда Алку, припорошив сверху снегом.
– Надо побыстрее! – прошептал Валька, когда друзья оказались в душном, но теплом помещении. – Она совсем холодная.
– По мне: замерзнет, так меньше беды!
Они прошли по холодным коридорам и, отворив дверь, заглянули в спальное помещение. Печная дверца была прикрыта неплотно, и они без труда рассмотрели, что примерно половина мест была занята. В который раз Максим удивился: община сократилась более чем вдвое и продолжает терять людей, а он почти ничего не чувствует. Все заслонило страстное желание уйти. И это не был инстинкт самосохранения. Максим не хотел умереть здесь, по-дикарски. В то же время ему было понятно, что шансов на другую жизнь тоже немного. Скорее всего, беглеца ждала смерть. Но почему-то очень важно было совершить хотя бы попытку.
– Маши, кажется, нет! – Валька быстро прошелся между спящими и вернулся к приятелю. – Мелкие обнаглели, уже и тут некоторые устраиваются! Но большинство пока на старом месте. Надо заглянуть на всякий случай, хотя что Маше там делать?
– Проверь, – кивнул Максим. – А я в трапезную. Она там часто ночевала.
В трапезной было пустынно: тут уже давно не ели, как прежде, по утрам и вечерам. То немногое, что выдавали «людоедам» березовские, съедалось по пути в Цитадель, а когда Главный решал, что можно угостить общинников мясом, источником которого были они сами, то звал их в «оружейку». Теперь, судя по всему, большинство будет лишено и этого «лакомства». Максим поморщился, вспоминая, сколько раз сам жадно обгладывал кости. Что сказали бы родители, дядя Толя? У них совета уже не спросить. Присмотревшись, в темноте он заметил лежавшую у недавно протопленной печки фигуру. Перешагнув через парочку мелких, прижавшихся во сне друг к другу, он подошел и бесцеремонно перевернул спящую.
– Вовик, не лезь! – забормотала Маша, не открывая глаз.
– Говори шепотом, – потребовал Максим и, опустившись на одно колено, для начала крепко сжал ей горло на пару секунд. Маша, с юных лет забитая за бесплодность, была трусихой, и это знали все. – Будешь шуметь – придушу, и скажу потом, что ты в мута обращалась. Все будут рады мясу.
– Ага, – кивнула женщина, как только смогла, и вопросительно уставилась на него.
– Нам нужно хлеба или муки. Овощи, если есть, оставь себе, а вот лягух давай. Не просто так забираю, есть мена: Валька принесет нож. Давай-ка быстрей, я же знаю, что у тебя что-то обязательно спрятано. Потом забудем об этом. Ты никому не скажешь, что я просил, а я – что ты прячешь еду.
– Вы совсем уже с ума посходили? – Маша села, неожиданно сильно оттолкнув руку Максима. – Главный чуть до смерти не замучил, все требовал, чтоб я ему еду отдала… Нет у меня! Ну, что-то, конечно, прятала – но сколько мы голодали-то? И теперь тоже не в сытости живем, ходим как скелеты. Что было, давно уже съела по ночам. Пусти меня.
– Нет! – Он снова взял ее за горло и слегка стукнул затылком о печь. – Андрей тебя мучил, а я не собираюсь. Я купить хочу, поняла? Отличный нож! Сейчас Валька принесет, а ты пока доставай все, что есть.
