Вчерашняя схватка прибавила славянам уверенности. Численное преимущество врагов нисколько не смутило их. Они остановили телеги, составив их полукругом, стреножили коней и пустили их щипать сочные тюльпаны. Затем неспешно разобрали оружие – щиты, копья, луки – и подступили к городу. Скифы принялись торопливо метать стрелы. Славяне, прикрываясь деревянными дисками, ответили тем же. Вскоре щиты сварожичей оказались истыканы оперенными деревянными палочками, как еж иголками. Тын тоже взъерошился множеством стрел. Однако серьезного урона это баловство не причинило – случилось от силы по нескольку раненых с каждой стороны. Вскоре перестрелка затихла сама собой. Лучники просто устали. Раз за разом натягивать изо всех сил тетиву тугих «рогачей» – весьма тяжелый труд.
– Пожалуй, пора… – негромко пробормотал Любый и злорадно скривился.
Сверху внезапно послышались крики, стоны, рычание, ругань.
– Воевода, – повернул голову к Весару повелитель оборотней и кивнул на стену. – Вам пора.
– А что там?
– Пока сторожа пялились сюда, с обратной стороны холма наверх забежало много очень злых зверей и кинулось на скифов сзади, – улыбнулся лесовик и тут же зло оскалился: – Теряем время!
– За мной! – перекинув щит за спину, ринулся на штурм города воевода.
Однако попытка подняться на крутую стену окончилась неудачей: ноги скользили по траве и влажной земле, зацепиться руками было не за что. Весар отбросил копье, выдернул ножи и, втыкая их попеременно в податливую землю, стал уверенно карабкаться наверх. Остальные славяне последовали его примеру.
Вестимо, если бы сверху стреляли, бросали копья, скатывали какие-нибудь тяжести, атакующим никогда не удалось бы подняться наверх, никакие ножи бы не помогли. Но сварожичам никто не мешал, и вскоре, подсаживая друг друга, славяне стали переваливать через тын.
Наверху все было залито липким слоем крови, тут и там валялись тела с разорванными глотками, вспоротыми животами, разодранными ногами, оторванными руками. Многие степняки еще оставались живы и ползали в этой грязи, бессильно пытаясь закрыть ладонями страшные раны. Схватки продолжались по всей вершине – скифы отбивались от стремительных оборотней копьями и палицами, медными топориками. Звери кружили вокруг, подскакивая и отступая, уворачиваясь от уколов и ударов, и сами норовили вцепиться клыками в руки или ноги. Иногда это получалось. Если удачливой оказывалась рысь или куница, они просто повисала на руке, мешая врагу двигаться, другие звери тут же кидались на помощь: прыгали, кусали, норовили опрокинуть, добраться до горла. Если скифа прихватывали барсук или росомаха, перекушенная рука просто повисала, а нога переставала держать воина, и его оставалось только добить…
– Во имя Купавы!!! – Весар с громким криком кинулся вперед, ударил краем щита в спину какого-то степняка, толкнув его в лапы медведя, отбил прилетевшую издалека сулицу. К воеводе повернулся залитый кровью высокий бородач, с громким рыком замахнулся топором. Весар закрылся щитом, слегка пригнувшись, и со всей силы ударил палицей в близкое колено, перешагнул упавшего врага, подставил щит под укол копья, отвел влево, быстро скользнул вперед, стремясь ткнуть навершием под ребра. Степняк отскочил и вполне мог бы уцелеть, но почти наступил на барсука, и тот жадно сомкнул клыки на его щиколотке. Какой-то бородач метнулся на помощь – Весар заступил дорогу, отмахнул палицей легкий стремительный топорик, что есть силы ударил вперед краем щита, ломая врагу плечо, качнулся вправо, врезал палицей между лопатками, поднырнул под копье, пнул скифа ногой, закрылся, ударил, закрылся…
Почти все защитники города оказались без щитов – под прикрытием тына они чувствовали себя в безопасности. И теперь жестоко расплачивались за подобную беспечность. Воин без щита практически безоружен против врага, способного в любой миг закрыть свое тело от удара. Со скифами не сражались – их просто истребляли.
Едва схватка стала затихать, Весар тут же приказал:
– Рубите крыши, спускайтесь в дома! Гасите все огни! Нужно немедленно потушить священный огонь скифов, иначе змееногая Табити пришлет сюда помощь!
Гранитные топоры врезались в щиты из толстого теса, закрывающие путь вниз, – раскалывая их, расщепляя, разламывая. Вскоре дерево поддалось, появились первые щели, и в них тут же нырнули стремительные рыси и росомахи. А примерно через час следом устремились и люди.
Великая Купава ожидала окончания штурма возле обоза. И для нее все стало ясно, только когда победители погнали вниз плачущих детей, воющих от ужаса женщин, пожилых людей и просто мужчин, почему-то не вступавших в сражение. Лесовики и славяне сбивали полон в кучу, оглядывали и ощупывали, словно какой-то скот.
Светлана хотела вступиться, защитить несчастных. Но она сдержалась, опасаясь показаться слабой, и правильно сделала. Когда из окрестных шахт освободили рабов, голых, грязных, тощих и изможденных, полу-слепых, отношение богини к здешним металлургам резко изменилось.
Если строишь свое благополучие на муках других людей, то рано или поздно за это приходится платить.
И потому светлая богиня предпочла заняться исцелением рудокопов…
Победители разоряли захваченный город три дня. Он оказался огромен, как Вологда, и полон припасов, в нем имелось множество полезных вещей: черпаки, котлы, жаровни, ложки, а также литейные формы, клещи, ухваты. Все то, что было бы крайне глупо оставлять на
