увидела это воочию. А ведь она даже праведницей никогда не была.
Но надо отдать королеве должное – она подарила мне замок Дар: спрятала меня в нём, если точнее. И не стала устраивать мне выкидыш. Наверняка знала о последствиях первого, когда я чуть не умерла. А ей была нужна чародейка, были нужны молодость и власть. К тому же возможность иметь под рукой моего сына, тоже потенциального чародея, наверняка её прельщала. Несмышлёный, невинный ребёнок, не принёсший клятвы, – куда более ценный товар, чем даже я, прекрасно понимающая, что мне приказывают и что я вынуждена делать.
Мне прислали врачей, самых опытных, со всей Магианы – Хеления не скупилась. Я снова чуть не умерла, истекая кровью теперь уже во время родов. А когда пришла в себя, слабая и разбитая, и потребовала принести мне сына, Хеления, сидевшая у моей кровати, улыбаясь, объявила, что мальчик останется у неё и что я не должна никогда никоим образом пытаться найти его. «Но вы же клялись! – непонимающе шептала я. – Вы же обещали, что будете растить его как сына!» Я только тогда поняла, как можно играть словами клятвы. «Ну конечно, милая, – отозвалась Хеления. – И ты же не думаешь, что я бы оставила своего сына с такой, как ты. Забудь, милая, и поскорее поправляйся. Я пришлю тебе своих гвардейцев, чтобы ты побыстрее пришла в себя».
Это был самый страшный жизненный урок – с клятвой. А Зак когда-то смеялся, слушая мои рассуждения про «низко» и «мошенничество». Низко – да, но люди не остановятся ни перед чем, чтобы сковать чародея. На три долгих года я вынуждена была забыть про сына, связанная собственной и, главное, добровольно данной клятвой. Хеления пользовалась мной и не скрывала этого. «Милая Элоиза, ты же не думала, что я буду тебе доверять? После того, как ты убила своего первого господина? Глупая девочка». Зак был прав: если с тобой обращаются как с мечом, виновата только ты. И теперь я ошиблась, и за эту ошибку платил мой сын тоже. За это мне себя никогда не простить.
Я хотела избежать одиночества при дворе Запада? Я никогда не была более одинока, чем здесь. Хеления позволяла мне делать всё, что я хотела, – «питаться», как она это называла, с её подданными. Первое время я находила удовольствие, развлекаясь с её фаворитами и убивая их. Потом до меня дошло, что для королевы они не более чем мусор, пыль под ногами – как и для меня. Конечно, у меня появлялись и свои любовники. Как и в Овидстане, людям хотелось власти, хотелось защиты – от меня и королевы. Они думали, что, отдавая мне себя, всё это получат. Глупцы.
А Хеления продолжала давать мне уроки. Она хотела сильный меч, и она научила меня обращаться с людьми как с пылью. Справилась с этим, кстати, лучше Зака. Я насмотрелась при её дворе столько… Её фавориты желали ей смерти, её подданные подкладывали в мою кровать своих детей, чтобы получить милости для себя. И они все желали свергнуть Хелению, убить меня и подраться потом за трон и корону. Я читала их мысли, и меня тошнило от них, уже спустя три года я убивала очередных заговорщиков и не чувствовала ничего. Ни жалости, ни удовольствия.
Меня боялись – я была ужасом, прежде всего для самого Запада, что, конечно, повлекло парочку восстаний, которые я же и усмиряла. Меч королевы. От моего взгляда матери прятали детей, полагаю, мной пугали глупых юнцов в гвардии – из них я чаще всего «получала» любовников от королевы. Меч королевы, меч Запада…
Холод, одиночество, чужая постель, фальшивая нежность – я имела всё это сполна. Единственное, чего мне не приходилось делать ради Хелении, – это лгать. Незачем это мечу. Поэтому я могла не прятать взгляд и носить чёрное, скучное и уродливое. Какая разница, как я выгляжу, – кого мне соблазнять? В постели меня всё равно кто-нибудь согреет, по приказу королевы или желая милости. Так зачем?
Я начинала понимать чародеев, принёсших клятву и в большинстве случаев кончавших жизнь самоубийством. Это страшно, когда тебя за человека не считают. Неужели у нас только два пути – умереть или быть чудовищем вроде меня сейчас или Зака?
Спустя три года я увидела во сне мальчика – маленькую копию давно похороненного мной воспоминания о рыцаре. Малыш сидел на каменном полу у погасшего камина в одной рубашке, несмотря на падающий за окном снег. Смотрел на меня очень серьёзно. И звал: «Мама!»
Он привёл меня – я же не могла его искать, не имела права. Замок в горах Адвера – не будь со мной волка, я бы и дорогу не нашла, там такие перевалы…
Его охраняли, как королевского преступника, – одни солдаты, никаких слуг. Я привычно отмахнулась от всех, кто заступил мне дорогу, поражённая скудостью обстановки и отсутствию хоть какого-то уюта. Тюрьма, а не замок. «Мама!» Трёхлетний Никки ждал меня в какой-то холодной каморке, очень маленький, крошечный по сравнению с волком, принявшимся тут же его облизывать. Мальчик хрипло смеялся, а я смотрела на него, не в силах отпустить дверь, и кусала ладонь до крови, чтобы не закричать.
Они сделали из моего мальчика чудовище. Такое же, как я. Они заставили его колдовать – не знаю как, но с ребёнком это, должно быть, не сложно. С мальчиком-чародеем тем более, они начинают раньше, чем девочки. У моего сына уже не было выбора. Он уже не мог стать человеком. У него даже это отняли.
В довершение всего, когда он поднял голову и посмотрел в мою сторону, не щурясь на ярком солнечном свете из окна, я поняла, что он меня не видит. Хеления позже утверждала, что он родился слепым. То же говорил и Арий, которого я сразу же вызвала, принеся Никки в Дар. «Не бойся, Элиза. У него впереди великое будущее». А то я не знала, что его ждёт впереди!
Мальчик не умел говорить, зато отлично читал мысли и передавал свои. И передвигался на четвереньках – Хеления хотела для себя чудовище, послушное чудовище, а не разумного чародея, это точно. Действительно, зачем чудовищу разум, он же будет тогда ненавидеть хозяина, как я.
Арий гостил в Даре около месяца – за это время Никки превратился из зверёныша в нормального трёхлетнего ребёнка. Но говорил всё равно очень
