Дочка княжеская, Велька с детства знала одно: когда мужчину зовут дела, война ли, еще что – он уходит, и приходится ждать и верить, что вернется, и что прав, а поступки его единственно верные.
Знать – это хорошо. Но ведь с этим еще и жить надо…
Это ведь и впрямь важно, чтобы Венко обручье ее у Касмета отобрал, и ее косу. Обручье оборотень, должно быть, батюшке, Велеславу, потом вместе с вено отправит, чтобы окончательно брак их скрепить. А он захочет скрепить, если считает, что Велька ему и на том свете служить должна, делам его потворствовать. А имея ее волосы, на любом свете ее волшбой достать можно, узнать про нее, силу ее тянуть. Она, конечно, еще сильнее стала, но не сильнее всех. С Чаяниным приворотом вон что получилось, а в другой раз может и совсем по-иному выйти…
Все правильно Венко сделал. А она… значит, будет ждать.
А лагерь их изменился. Шатров добавилось, людей стало много больше. И – корабли, три больших корабля один за другим в ряд покачивались на речной волне, с кариярскими флагами на мачтах, со зверинымы мордами оскаленными на носах.
– Боярышню Огняву привезли! – завопила какая-то девка. – Огнявушку нашу привезли, боярышню! – И крик подхватили.
Забегали. Окружили. Расступились, пропустили старшую боярыню.
Воевна на Вельку поглядела, пошатнулась, руками всплеснула… ее поддержали. Она дрожащим голосом заговор на проявление сути прочитала, потом еще раз, и выдохнула:
– Ты ли это, боярышня Огнява?
Оно понятно. Мало ли кто нечистый из лесу явится, Велькой прикинувшись, да еще после всего, что случилось, – вовсе не угадаешь, чего ждать. И то, что неладно, и косы на Велькиной голове больше нет, издалека заметно – платок плотно голову облегает, как у вдовы, недавно остриженной.
Она ответила то же, что и недавно княжичу, спокойно, глаз с боярыни не сводя:
– Я не боярышня Огнява. Я Велья Велеславна, вериложская княженка. Не спасло меня уже чужое имя, так к чему оно мне теперь?
Про замужество свое с Касметом все же не решилась при такой толпе докладывать, да и что это за замужество? Родители не отдавали, сама не соглашалась, именем Лады и Живы волхва не благословляла. Для нее самой никакого замужества и нет, и вериложцы то же решат. А для оборотней, для лесованцев – есть оно, выходит. И для кариярцев тоже. А тут теперь всех понемногу, и каждый свое думать будет…
– Что ж, пусть так, – закивала Воевна, – пусть так, княженка моя, – и головой затрясла, потому что опять ей почудилось на миг, что это старая княгиня, бабка Велькина, с ней говорит. – Только вот что, – добавила она, – мы уж побережем твою сестрицу, к тебе не пустим. Вдруг ты на себе беду, ворожбу какую принесла? И сама о том не знаешь. Так ведь не поймешь. Не серчай, милая. Она ведь одна теперь невеста осталась.
– Хорошо, делай, Воевна, как знаешь, – согласилась Велька.
Раньше бы обиделась: как это, сестру к ней не пускать, как будто нечистая она? Как же им не свидеться? Раньше ей сестра родной была, и поговорить, и посмеяться вместе всегда хотелось, а что поучала вечно – так это мелочи, и не обидно, и можно было вовсе не слушать. А нынче…
Нынче оно и лучше, чтобы ни сестру, никого не видеть. Проще. Спокойнее. А Чаяна – да, она одна теперь невеста. И ее во что бы то ни стало надо в Карияр невредимой доставить. А Велька не невеста больше, она…
Она Венко жена. Только так.
Вот вернется Венко… и все будет хорошо. И уедут они далеко, и позволения не спросят, если что – никто им не помешает.
Увела Любица Вельку в шатер, кликнула девок, воды нагрели, одежду принесли, какую положено. Равнодушно переоделась Велька из чужого ветхого в свое привычное – и в этом разницы не увидела. Любица сама, силком повесила Вельке на шею яркое ожерелье. Как увидала ее короткие волосы – ойкнула, чуть не заплакала, но тут же платок достала красный и велела повязать.
– Ты не вздумай еще вдовицей наряжаться, ни к чему это тебе. Нет ни в чем твоей вины. Вот посмотришь, вернемся домой, в Верилог, батюшка твой волхвов соберет, потолкует с ними, уж придумает, как быть. Станешь ты еще невестой, вот увидишь, женихов перебирать будешь! Волхвы сообразят, как дело поправить, а князь не поскупится. И верно ведь, жива ты и здорова, и слава богам за это, мы уж не надеялись, а тут подарок такой. Не о чем тужить, не о чем!
Велька только кивнула, соглашаясь, – и впрямь не о чем.
Любица челядинок прочь отправила, принялась осторожно расспрашивать – да без толку. Сама зато многое рассказала. О том, что пес кариярский, Волкобой, убежал и больше его не видели. Ждут его – а нет, не возвращается.
И о том, что большая часть дружины с княжичами и боярами во главе по лесам ездила – искала Вельку. Да тут места дикие, а оборотни вроде какие-то тайные тропы знают, людям неведомые.
О том еще, как занедужил вдруг нежданно-негаданно княжич Горибор, как раз на другой день после того, как с Велькой беда случилась. И словно ломало его, один раз даже криком закричал. Не иначе как тот же колдун, что Вельку унес, хворь какую тут оставил. Княжича в шатре уложили, боярин Мирята охрану выставил, даже своих, кариярцев, не велел к нему пускать. Но обошлось, ушла хворь, ни на кого вроде не перекинулась.
Горибор… это который Велемил, значит. Старший княжич. Зато Яробран, который в рысьей личине с оборотнем подрался, плох был поначалу, но удивительно быстро на поправку пошел, так что не надо о нем тревожиться.
