Еще новость: теперь от вериложцев всем тут заправлял муж Любицы, боярин Городей, потому что воевода Горыныч с полусотней кметей уехал татей ловить, что Вельку похитили. Поклялся ничего не пожалеть, а поймать злодеев и князю Велеславу на суд свезти. Очень уж разволновался воевода, что княжий приказ не исполнил, княженку не уберег, так хотя бы этим с себя вину снять должен. А одного злодея, говорил, в лицо видел и хоть днем, хоть ночью ни с кем его не перепутает – запомнил-де его поганую рожу на веки вечные. А кариярские княжичи и боярин их недовольны, все воеводу удержать пытались, так кончилось тем, что разругался воевода с кариярцами вдрызг, винит их в каких-то тайных злых умыслах и князю жаловаться намерен. И теперь, где носит воеводу с дружиной, никому не ведомо.
Велька поначалу только кивнула, не сильно задумываясь, – зная Горыныча, иного и ждать было нечего. Потом уже, запоздало, удивилась:
– Это он за оборотнями в погоню пустился? А кого же увидеть успел? Касмета, тогда, на пиру?..
Конечно, тогда оборотней много кто видел, но как же теперь воевода догадался, что они похитители? Неужто здесь кто-то из них личину истинную все же показал?
– Он одного видел, когда тот к нам в лагерь приходил, поймали его ночью, да кариярцы выпустили, то ли нечаянно, то ли нарочно. Говорили, что знают его. Вот потому и повздорил наш Горыныч с кариярцами, в обмане их винит, еще не знаю в чем…
Вот теперь Велька поняла, и сердечко ее сжалось.
Получается, воевода с пятью десятками гоняется за Венко? Вот еще не хватало! Счастье, что не знает, где ловить и в каком обличье!
– Да не тать это! – воскликнула она. – Он меня спасал. Это… Он и тогда, ночью, ко мне приходил повидаться. Это мой Венко.
– Что ты говоришь, девонька? – это, оказывается, Воевна в шатре появилась. – Какой-такой твой?..
Дородная боярыня, а ходит временами тихо, как кошка. Даже Любица вздрогнула, от нее попятилась…
Вот и придется хоть что-то, да объяснять.
– Меня оборотни для богини своей украли, – сказала Велька. – Ей и отдали. Да только кровь у меня особая, оказывается, оттого я в огне не сгорела. Касмет того не знал, думал, сгорю и к богине отправлюсь, потому что я арья только на четверть. А мою кровь разбавить нельзя, и стала я огневкой… жар- птицей. А Венко… он меня тогда спасать кинулся, его оборотни и порубили насмерть, да волхва Маренина успела спасти… та, которая меня сжигала… ну, оборотни ей велели… они и ушли сразу, торопились, не узнали, что я жива осталась. А когда я вернулась, надо мне было… надо было девство мое порушить… с мужчиной быть, чтобы меня слуги Огневой Матери, главной Кариной волхвы, в Лесовань не забрали… тогда бы мы уж с вами не свиделись. Так что Венко… он муж мой теперь.
Вот, все сказала вроде.
Любица так и застыла столбом. Воевна руками всплеснула, да и села на подушки, глядела на княженку, будто та кощуну говорила.
– Да что ты? – выдохнула наконец. – Что за глупости? Какой он тебе муж? Он хоть кто?
– Говорит, кариярскому князю служит.
– Все они тати! – воскликнула боярыня в сердцах. – И заявились же на нашу голову! И тебя отдать вынудили, а ведь правильно князюшка не хотел!
– Да, правильно, – должна была признать Велька, – ему бабка насчет меня завещала, чтобы далеко не везли, а замуж сразу отдали. Тогда бы сила моя не проснулась. А вышло все по-другому. Сила это такая, что отказаться от нее трудно. Я вот смогла, потому что уже полюбить успела.
Воевна опять руками всплеснула:
– Это ты брось! Полюбить! Ну, полюбила и полюбила. Мало ли. Что случилось, то случилось, но уж дальше батюшка твой пускай решает. А волхвы на что? Все уладят, у богов спросят, людям скажут… Вот! Как Боги Светлые захотят, так и будет! Вернешься домой, в Верилог… – вот и она про то же, будто от волхвов все теперь зависит…
– Не вернусь я в Верилог, – сказала Велька тихо, но твердо. – А вы не бойтесь, Даруна все про меня батюшке объяснит, и что нет вашей вины в том, что случилось, только судьба моя.
– Как не вернешься, как не вернешься?! И думать, девка, о таком забудь! – боярыня тяжело поднялась, руками в бока уперлась. – Хоть как, да отвезем тебя к батюшке! Это же надо, княженка за кого попавшего замуж собралась! Да разве же такое бывало?
Велька только глянула и промолчала.
Понадобится ей уйти – никто удержать не сумеет. А зря разговоры говорить зачем?..
Так и стало: Велька из своего шатра, теперь отдельного, только для нее и Любицы, почти не показывалась, Любица от нее не отходила и заговаривать бросила – поняла, что княженке только молчать и охота. Возле шатра кмети стояли, охраняли, челядинки, если позвать, бегали шустро и все веленья исполняли, но лишний раз не заглядывали: опасались, видно, что и правда на княженке осталось что-то вредное и опасное. Да и не было от Вельки никаких велений, только Любица распоряжалась. Воевна изредка заглядывала, все ходила, губы поджав, словно злилась то ли на княженку, то ли на весь свет…
Вот вернется Венко…
Это же сколько дней его прождать придется?
А наутро отъезд назначили, и не берегом чтобы женщинам всем ехать, а на кораблях кариярских. И возражений Велькиных слушать не стали…
