Вон попросила тогда, перед Купалой, ей княжичей показать, так дважды повторять не пришлось, сразу отвел к княжичам.
Волкобой – оборотень? А она-то с ним обращалась, как с тварью бессловесной. Говорила обо всем, что в голову приходило. И назвалась ему, почитай, сразу. Отец ведь упоминал, что волхв-отшельник по прозвищу Чародей заговор сделал на то, чтобы про нее, княженку, никто и словечка не обронил, так хотел он ее от кариярцев скрыть. Наверное, никто и не обронил ни словечка, виноватых искать нечего, Велька сама Волкобою все выболтала сразу, в первую же ночь, как познакомились. Чаяну сестрой своей называла, это без сомнения, а может, и еще что сказала. Ах да, и Малка ее на другой день при Волкобое княженкой звала, а рядом не было никого.
Стало быть, оборотень, и кариярцы это знают? Ясно, знают, раз он рассказал им про Вельку, а рассказать он мог, только обратившись в человека. Тайком обратившись, и хозяевам не показавшись, что, как Любица говорит, для оборотня бесчестно. Бегал, значит, по двору в песьем обличье, а отец его расхваливал, даже сторговать хотел у боярина Миряты для себя. И как боярин отговорился, кто его знает, потому что в его положении отказывать князю в такой просьбе сложно. Однако отговорился же, и отец вроде отказ принял с пониманием. Эх, узнать бы, что там было сказано?
В то же время Велька помнила лица княжичей на сговоре, когда они ее увидали и узнали, что она княжья дочь. Да с их лиц изумление было впору скребком соскребать! Боярин Мирята только о ней знал, княжичи – нет. Может, для них Волкобой тоже просто пес, и лишь старший их правду знает?
Хотя какую там правду! Они же еще не выяснили ничего, а она уже басни чудные складывает! Мало ли откуда боярин Мирята о ней узнать мог. Может, все же сторонний кто ему сказал! А о том, что княженки в такой день может в городе не быть, он даже не подумал, потому и был так уверен, когда просил ее звать.
К Чаяне, что тоже у лошади своей стояла, подошел княжич Велемил, заговорил, сестра стала отвечать, головой закачала, а княжич как будто уговаривал, поводья из ее рук взял. Он, этот Велемил, тоже был хорош, хотя, конечно, правильно Любица сказала – все они хороши, и не глядя можно выбирать. Это внешне если, а так-то, внутренней сутью, все они разные. Вот Ириней всегда быстрый в движениях, разговорчивый, веселый, а Велемил нетороплив, внимателен и молчит больше, Велька и голоса-то его припомнить не могла. Всегда ей на пути Ириней попадался, шутил, насмешничал, и Велемил только смеялся над тем, что Ириней говорил. А лицами они схожи, понятно, что братья. У обоих на щеках ямочки, брови черные, глаза серо- голубые, ресницы длинные, что камыш вокруг озера в такой день, который только что ясный был, но вот солнышко облаками затянуло. Ириней как будто смуглее, и волосы у него потемнее, и ростом ниже самую малость, а Велемил волосами светлее и лицом белее, и при том веснушки по щекам рассыпаны, но они ничуть не портят его.
Оба хороши, да. Если для Вельки, так хоть и в самом деле с завязанными глазами выбирай. Хоть ей покуда от Иринея и больше внимания перепало, но душу оно мало тронуло, так что для нее оба равны. А Чаяне не все равно, ей Ириней надобен. А тот от нее что-то отворачивается, и уже это дивно. Как может не нравиться Чаяна?..
А какого же цвета у Венко глаза? Где было разглядеть ночью! А хотелось бы, и не только глаза, а всего его разглядеть получше. Волосы у него какие? Вроде кудрявые немного, а про цвет только и можно сказать, что не черный. И про веснушки его она не знает, есть или нет. Голос она помнит, вкус поцелуев его помнит, пальцы его на своем лице помнит. Но мало ей этого, так мало!
Глава 8
Своя кровь
Ночевать первую ночь предстояло удобно, не в чистом поле и не в веси какой-нибудь дальней, а в княжьем селе Дубаве, где у вериложских князей издавна гостевые хоромы стояли. Дотемна туда и надо было добраться.
– Так не забудь, Огнявушка, о чем уговорились, – шепнула Вельке, усаживаясь в повозку, боярыня Любица, – как нагоним твоего дружка, добудь с него волосков! А ночью все и выясним. В Дубаве в клети какой-нибудь место укромное сыщем, нам много не надо.
Велька была согласна. Теперь чем скорей, тем лучше, чтобы наверняка знать, надо ли тревожиться. Шутка ли, оборотень рядом! Человек в песьей шкуре…
Впрочем, Волкобой ее от других оборотней там, на торгу, спасал.
– А меня заговору научишь? – спросила она тихонько у Любицы.
– А как же, Огнявушка, – махнула та рукой, – мне разве жалко чего для тебя?
Резво ехали, потому что дорога покуда была хороша, и повозки тоже шли быстро, не задерживали. А если бы и впрямь без повозок, верхом только, как кариярцам хотелось, как бы славно они могли помчаться!
Велемил, видно, огорченный холодностью Чаяны, покуда отстал, а та поравнялась с Велькой, поехала рядом. Недолго помолчав, сказала:
– Ты ведь, сестричка, тоже жениха выбрать должна. Не выбрала покуда?
– Со вчера всего ничего времени прошло, – усмехнулась Велька, – нет, не выбрала. Успею, наверное!
– Ты не глядишь ни на кого. Может, они все и думают, что тебе не по нраву, а, Огнявушка?
– Мне, Белица, все по нраву, – ответила Велька, забавляясь, – можешь первая выбрать, а мне – кто останется.
– Ну ты словно глупая! – рассердилась Чаяна. – А Ириней потому меня сторонится, что не хочет другим мешать, недостойно это! Если бы Велемил на тебя тоже внимание обращал, иначе было бы совсем. Да только ты так себя держишь, что им на тебя и глянуть неохота!
