Бог-отец и Бог-сын?
Вкушайте плоть мою, пейте кровь мою?
Евангелие от Зои?
Лгут церковники, все лгут. Когда тебя пожирают, это не передает ни капли, ни грана тебя самого тому, кто вкушает плоть твою.
Каннибализм. Вот что такое ваша религия.
Странное безразличие.
Она есть, ее – есть, и ее нет.
Боль есть. И ее тоже нет.
Ничего нет, кроме фиолетового неба, по которому катится, кувыркаясь нелепо, крохотный камешек Деймос, а вслед за ним тянется, сгущается, напитывается песком, взметаемым приливной силой, очередная буря. Которая скроет все, что осталось от Зои. Погребет первого космиста, упавшего на Марс. И давшего жизнь чудовищу, которое отберет Марс у человечества.
Клеврет топорщится. Новорожденное чудище ползет по нему, медленно перебирая рудиментарными лапками, а клеврет изменяется. Переживает очередной метаморфоз.
Превращается в то, чем он и был всегда, – всего лишь скакуном для наездника. Царица устраивается на его загривке. Лапки входят в отверстия в его слепой башке, спинные щитки плотно смыкаются, удерживая Царицу словно в седле. Она еще переваривает полупереваренное, зеленая жижа капает на клеврета из ее пасти. Вместе они кошмарнее, чем по отдельности. Воплощенный идеал кошмарности.
Клеврет ходит кругами, наклонив безглазую, черно-полированную башку к разбросанным обломкам модуля. Ищет. Вынюхивает. Роется. И находит.
Тессеракт.
Вытягивает его из песка и ловко погружает позади себя, перебирает лапками, принайтовывая ношу черной нитью, что вытягивается из оконечности брюшка.
Вот и все.
Пришел час прощания. Живые живут дальше. А у мертвых собственные пути. Длинные и извилистые.
Симбиот пододвигается к Зое, склоняется к ней. Неужели чудовища настолько милосердны, что на прощание все же даруют ей смерть?
Оторвет голову, как поступают самки богомола со своими самцами?
Почему бы и нет? У выпотрошенной куклы оторвут фарфоровую голову. Так мальчишки-хулиганы отнимают у девчонок их игрушечных детей. Из злобного баловства.
Однако милосердие им все же неведомо.
Уходят. Удаляются. Исчезают. Спускаются вниз с самой высокой горы в Солнечной системе. Что там Эверест! Жалкий восьмитысячник. То ли дело Олимп! Двадцать один километр. И не просто гора. Вулкан. Огромнейший вулкан, в незапамятные времена извергавший лаву, но теперь почти весь укрытый снегом. Еще один резервуар воды на иссохшей планете.
А новые жестокие боги сходят с Олимпа в свои владения. Начав свое правление с жертвоприношения чужака. Ибо так будет со всяким, кто без спроса войдет в царство фаэтонцев.
Глава 34
Марсианский прибой
Боли не осталось. Только ощущение странной пустоты. Возможно, так чувствует себя рыба со вспоротым брюхом, которую бросили на берегу реки, не сунув в котел с ухой. Волна накатывала за волной, песок вокруг шевелился, но Зоя равнодушно смотрела в темно-фиолетовое небо, на котором все ярче разгоралась звезда.
Фиолетовое небо с желтыми полосами далекой пыльной бури полыхнуло огнем. Словно далекая гроза, настолько далекая, что грохот приходит с большим опозданием. Лежишь и считаешь: раз, два, три, четыре, пять… Считаешь и ждешь, когда же воздух наполнится низким гулом. На Земле просто – число секунд поделить на три. Очень удобная скорость звука. Тридцать секунд – почти десять километров. Далеко. Слишком далеко.
Определенно гроза.
Может, еще и дождь ливанет? Вот здесь. На вершине высочайшей горы двух, а то и трех планет. Ты не только первый человек, упавший на Марс. Ты, Зоя, еще и первый человек, покоривший высочайшую вершину трех планет. Почетный марсианин и почетный альпинист. Места на груди не хватит для медалей.
