А то! – послал он мне. Без вариантов, «дитя сталкера». Есть предположение, что он, Эйнштейн, не кто иной, как первый аномал города Хармонта, самый-самый первый. Не случайно «игровая площадка» при Институте на него не реагирует – точно так же, как не реагирует на Питера Пэна. Симбиоз с Зоной позволял ему бывать в самых опасных местах, и ничего, до сих пор коптит небо. Без этого симбиоза, кстати, хрен бы он обнаружил подходы к первой из «Душевых». Что касается его способностей как аномала, то они неявные. Выделяет аттрактанты и другие психоактивные вещества. Умеет вызывать к себе безоговорочное доверие, в том числе со стороны людей, которые впервые его видят. Может успокоить, может стимулировать мозговую активность. В драке сделает противника физически слабее, а если надо, наоборот, мобилизует силы у своего соратника, дерущегося бок о бок…
Детки впитывают инфу про Эйнштейна и виртуально хихикают. Секреты взрослых – всегда интересно, даже когда вот-вот вспыхнет битва.
Все это интересно и неожиданно, сказал я Эйнштейну, но после того, как вы сделали меня «отмычкой», трудно относиться к вам по-прежнему. Разве я что-то сделал, тонко улыбнулся он. Изобразил намерение – да. Но слова, бывает, диаметрально расходятся с делами. А дела таковы, что мы сумели собраться и сплотиться в мощную «капеллу», находясь под полным контролем врага в практически безвыходной ситуации. И лозунг наш теперь – «Не отдадим Питера Пэна!». Это заслуга Барсука, возмутился я. И тогда подал голос Барсук, рассказав, как дядя Эли его подробно инструктировал насчет создания собственной «капеллы», еще когда они шли вдоль реки.
Опять у меня разрыв шаблона. С Эйнштейном – нескончаемая головоломка, то он хороший, то плохой, то опять хороший…
Эти разговоры отняли еще несколько миллисекунд реального времени. Внутренние процессы оказались крайне быстротечны.
А битва началась случайно. Мы даже обменяться парой реплик с противником не успели. Соединение «детей сталкеров» в единый организм с высокоразвитой нервной системой произошло настолько быстро, что наши родители решили – это монстры атаковали, проклятые колдуны Зоны, лишили детей разума. Кто-то из сталкеров не выдержал и открыл огонь.
Пули полетели по странной траектории: обогнули трибуну по широкой окружности и вернулись к нам же, лишь немного потеряв в скорости и убойном действии. Когда существуешь в темпе миллисекунд, такие вещи удобно рассматривать. У противной стороны был сильный аномал-«электромагнетик» – сначала оттолкнул снаряды со стальной оболочкой, потом притянул их, вот тебе и стрелковый бумеранг. Стрелять в этих уродов надо было свинцом или серебром.
Однако у нас была Бабочка. Зону поражения мы накрыли щитом-полусферой, который она выдула. Коллективно усилили диаметр защитного колпака и его прочность. Пули воткнулись в жидкую броню, продавив ее на фут-два, и скатились на землю.
Горгона, подтолкнув сознание наших неразумных взрослых, занявших чуть не половину спортплощадки, заставила их всех сгрудиться вокруг нас – как можно плотнее. Так было проще защищать своих.
Кайф в том, что любое действие любого из аномалов, входящих в систему, усиливалось многократно. Я это обеспечивал и сам же участвовал в процессе. Я – усилитель. Иногда охватывало пьянящее чувство, что предела усилению не существует, хватило бы только энергии.
У нашей «капеллы» не было дирижера, зато был солист.
Взглядом сверху я нашел все «вечные батарейки» в округе – больше сотни экземпляров, – мысленно запараллелил их и замкнул в одной точке. Точкой замыкания сделал железные трибуны. Результат был не совсем ожидаемый, но тоже годный. На краю каркаса сформировалась шаровая молния размером со школьный глобус и покатилась по скамейкам – в сторону жлобской компании. Настоящий файербол! Кушайте магию, мать вашу раком!
Они не растерялись. С водонапорной башни сорвалась стая белок, посаженная туда, вероятно, заранее. Стая, подконтрольная местной «капелле». Часть белок врезалась в шаровую молнию, вызвав преждевременный взрыв (не доставивший противнику неприятностей, кроме, надеюсь, моральных), и полетели в стороны куски обугленной плоти. Завоняло паленой шерстью. Другая часть белок начала пикировать на нас.
Снова ставить щит? Бабочка еще не восстановилась…
Перехватить управление белками было невозможно, но внедрить в их куцые мозги собственные образы – легко. Горгона послала им картины бескрайнего поля, где нет ни единого деревца, ни одного объекта, на который можно взобраться и с которого прыгают и планируют. Думаю, ровное поле – сущий кошмар для этих тварей, иначе с чего бы им так паниковать? Прицельное пикирование превратилось в хаотические метания, сопровождаемые жалобным писком. В итоге стая сломалась и разлетелась по деревьям парка, разделившись на семьи.
А возле спортплощадки объявился тахорг. Перемахнул через высокую загородку и встал, озираясь.
Повторяетесь, друзья, подумал я.
Фаренгейт мгновенно разогнал туман, эту их «сахарную вату», – как метлой смел с территории пансионата. Раньше не мог, силенок не хватало, но теперь – самовыражайся всласть, мы поможем. Из плена освободился второй тахорг. Он был жив, о чем я, конечно, знал, давая Фаренгейту отмашку насчет тумана. Не знал я только, самец это или самка. Если самец, думал я, то они подерутся, ну а если самка… В общем, пусть займутся друг другом.
Освободившийся тахорг победно взревел. Тот, который на спортплощадке, немедленно ответил, и через пару секунд их у нас было двое. В «сахарной вате», по счастью, застряла самка. С минуту монстры снюхивались, а потом начали шумно спариваться…
Наступило короткое перемирие. После обменов ударами пауза была нужна обеим командам, хотя бы для сбора энергии.
«Может, сначала познакомимся? Вы вообще кто такие?» – отправил я им пакет сигналов.
Для «капелл» слова не нужны, достаточно излучений и колебаний. Можно в оптическом или радиодиапазонах, можно в акустическом. Скорость
