том, что одного из наших посыльных перехватили уже на самой Крайской границе и чуть было не отняли у него письмо, но, слава Создателю, посыльный в последний момент успел его уничтожить. Так что, закончил свою речь Скиндер-паша, падишахские собаки остались ни с чем, а у нас потери небольшие — нам только нужно составить новое письмо.
— А сумму снова увеличить? — по возможности спокойно спросил я.
— Да, — даже не моргнувши глазом ответил этот негодяй. — И увеличить совсем ненамного. Всего на какую-то сотню дукатов, ибо это и будет примерно та сумма, которую я на тебя истратил за последние полгода. Разве тебе это не кажется справедливым?
— Нет! — крикнул я.
— Хорошо, — сказал он. — Я понимаю твое возмущение. Тебе не терпится домой. А мне не терпится возместить свои убытки. Ты этого пока не понимаешь. Что ж, я подожду, пока ты это поймешь.
Сказав так, он ушел. Примерно через час мне принесли обед. Я очень удивился и спросил:
— Юсуф, что это такое? Я тебе что, собака, чтоб грызть эти кости?!
— Увы, почтеннейший, — нимало не смутившись, ответил мне касыб, его звали Юсуф. — Увы, но тут уже ничего не поделаешь. Хозяин сказал, что нам теперь придется экономить.
И так они экономили на мне всю весну и все лето. Дело дошло до того, что мне стали всего один раз в день давать немного луковой похлебки, корку ячменного хлеба и вот такую вот маленькую пиалу протухшей — обязательно протухшей! — воды. Чтобы не терять понапрасну силы, я почти не двигался. Но все равно я очень быстро слабел. Скорее всего, я не пережил бы следующей зимы. Но тут, перед самой своей спячкой, ко мне в очередной раз явился Цмок. На этот раз мы встретились с ним в Гуляйке, на берегу Харонуса. Так вот, мы сидели там на пристани, примерно на том же самом месте, откуда когда-то отец грозил мне кулаком… А теперь мы с Цмоком сидели, смотрели на реку и беседовали. Вначале наша беседа была пустая, ни о чем существенном, а потом Цмок принялся все настойчивей убеждать меня в том, что мне еще слишком рано умирать, что я должен немедленно проявить благоразумие, иначе мне больше никогда не увидеть Сымонья. При этом он то и дело приводил мне такие подробности из моей прошлой жизни, которые никак не могли оставить меня равнодушным, и потому в конце концов я согласился с ним и пообещал вести себя умнее. Это его очень обрадовало, он радостно хлопнул меня по плечу…
И я тут же проснулся, увидел смотревшего на меня через решетку касыба, а в тот день меня сторожил Грязный Селим, и потребовал, чтобы мне немедленно подали перо и бумагу.
Селим быстро исполнил мое приказание. Кроме того, он еще призвал ко мне Скиндера. Я сел писать письмо, Скиндер с хищным вожделением наблюдал за моей работой. Но каково было его разочарование, когда, взяв письмо, он увидел, что указанная там сумма равняется всего двум тысячам девятистам дукатам!
— Что это означает, почтенный пан Гюрги?! — возмущенно воскликнул Скиндер. — Ведь это даже меньше той суммы, которую ты указывал в предыдущем письме!
— Да, ты совершенно прав, назир, — холодно ответил ему я. — Сумма действительно уменьшена на сто дукатов. Потому что именно во столько я оцениваю все те неудобства, которые ты причинил мне в последнее время. Или, может быть, твоя совесть подсказывает тебе, что мои требования неоправданно скромны?!
— Шайтан! — вскричал Скиндер. — Подлый, мерзкий шайтан! Зачем я только связался с тобой?!
Но, тем не менее, письмо он забрал. И даже отдал приказ, чтобы меня опять кормили как положено. Потом он раз в неделю, по пятницам, приходил ко мне и подробно рассказывал, как продвигается мое письмо. На этот раз, объяснил мне Скиндер, он отрядил вдвое больше посыльных и поэтому имеет возможность так подробно контролировать их путь. Правда, теперь, из- за всех этих дополнительных предосторожностей, письмо пересылается значительно медленней, чем обычно.
— Зато куда надежнее, почтенный Гюрги! — обязательно добавлял при этом Скиндер и радостно потирал руки.
Честно скажу, что и я тогда находился в приподнятом состоянии духа, ибо вновь начал обретать надежду на скорое освобождение. Так продолжалось довольно- таки долго…
Пока однажды, в очередную пятницу, Скиндер ко мне не явился. Я сразу понял, что это означает, но у меня все-таки еще теплилась некоторая надежда. Я то и дело поглядывал на его балкон, но он там не показывался. Я не видел его целых одиннадцать дней. Можете себе представить, что я за это время испытал! Я расспрашивал касыбов, что случилось, куда исчез их хозяин. Касыбы отвечали весьма уклончиво или вообще ничего не отвечали, и только один из них, Гасан, наконец вскользь намекнул, что, мол-де, сейчас у их хозяина очень большие неприятности: раскрылось какое-то дело, за которое ему, их доброму хозяину, верные слуги падишаха хотят отрубить голову.
Я почти не сомневался, о каком именно деле идет речь. Так оно вскоре и оказалось. На двенадцатый день ко мне явился Скиндер и начал плести какую-то околесицу насчет того, что якобы сам великий златоградский визирь дознался о нашем деле и уже совсем было собрался поведать о нем падишаху, с тем чтобы тот примерно наказал его, Скиндер-пашу, но тут, слава Создателю, добрые люди успели предотвратить самое страшное, и дознание было остановлено. За это, конечно, пришлось выложить весьма кругленькую сумму.
